— Сидзукэ, это Макото, — сказал Гэндзи по-английски. — Макото, это моя дочь, Сидзукэ.
— А почему ты говоришь по-английски? — спросила Сидзукэ по-японски.
— Твое имя японское, — отозвался Гэндзи. — Так что я сказал не так уж много английских слов.
— Папа, перестань! — сказала Сидзукэ. — Вечно ты шутишь не смешно!
— Ваш отец говорит по-английски из вежливости, — сказал Макото. — Я — его гость, а мой основной язык английский.
— Так вы не японец? — спросила Сидзукэ уже по-английски. Очевидно, она сочла объяснение Макото вполне приемлемым.
— Я — японец по происхождению, но родился в Соединенных Штатах и всю жизнь прожил там. В Японию я приехал впервые.
Сидзукэ внимательно взглянула на него.
— А, так вы тот самый Макото! — сказала она. — Теперь я вас узнала. Я видела много ваших фотографий. Мы с вами брат и сестра.
Макото посмотрел на Гэндзи.
— Возможно, я рассказывал ей больше, чем следовало бы, — отозвался Гэндзи. — Один из типичных грехов отца, потакающего своему ребенку.
— Насколько я понимаю, — сказала Сидзукэ, — мы брат и сестра только наполовину. У нас разные матери. И мы оба — наполовину сироты. Наши матери умерли при родах.
— Я глубоко сочувствую вам, Сидзукэ. Но моя мать жива.
— Хэйко все еще жива? — Смутившись, Сидзукэ посмотрела на отца.
Макото тоже.
— Кто такая Хэйко? — спросил он.
1862 год, Сан-Франциско.
Дзиро и Сёдзи стояли на палубе «Вифлеемской звезды» и смотрели через водную гладь на Сан-Франциско.
— Даже издалека он выглядит по-варварски, — заметил Дзиро.
— А как еще он может выглядеть? — поинтересовался Сёдзи. По правде говоря, это место довольно сильно напомнило ему родной город его матери, Кобэ, на западе Японии, где волны того же самого океана тоже плескались у самой границы города, и тоже поблизости виднелись зеленые долины. Но, конечно же, он никогда не признался бы в этом другу. Кроме того, было и серьезные различия. Здесь дома строились не только у подножия холмов, но и на их склонах, и на вершинах. Этого никогда бы не могло произойти в цивилизованной стране, такой, как Япония, где вершины гор почитались как обиталище богов. — Земля варваров и должна выглядеть как земля варваров.
Тут у них за спиной раздался негромкий, мелодичный голос.
— Возможно, настало время подправить ваши взгляды.
Невзирая на приятный голос, выговор прозвучал вполне недвусмысленно.
Узнав этот голос, оба самурая откликнулись: «Да, госпожа Хэйко», — еще прежде, чем увидели ее.
Приближение Хэйко застало их врасплох. Всего лишь несколько мгновений назад они видели ее на другом конце корабля, где она беседовала с мистером Старком и капитаном. Хотя ее движения всегда были спокойными и неспешными, очевидно было, что при желании она способна двигаться очень быстро и очень тихо. История о ее скачке через горы с мистером Старком, о ее ночном налете на засаду, устроенную самураями предателя Сохаку, о яростной неустрашимости, проявленной ею в битве под монастырем Мусиндо, уже вошли в легенды, хотя все это случилось всего лишь год назад.
— И мистер Старк, и госпожа Эмилия жили в этом городе, прежде чем приехать в Японию, — сказала Хэйко. — Оскорблять это место означает оскорблять их.
— Да, госпожа Хэйко, — отозвались оба самурая, согнувшись в низком поклоне и не отрывая взгляда от досок палубы.
«Защищайте госпожу Хэйко, если потребуется — даже ценой жизни, — приказал князь Гэндзи, — и почитайте ее, как меня».
Разговор этот происходил во дворце «Тихий журавль».
Дзиро и Сёдзи пали ниц, прижавшись лицом к циновкам, и откликнулись: «Да, господин Гэндзи».
«Относитесь к Мэттью Старку, как относились бы к любому знатному самураю, состоящему у меня на службе, и помните, что он останется мне другом до самой смерти».
«Да, господин».
«В Америке мистер Старк и госпожа Хэйко буду исполнять планы, нацеленные на усиление нашего клана. Не забывайте: вы должны повиноваться им обоим без колебаний».
«Да, господин».
— Разве вас отправили сюда не за тем, чтобы вы охраняли нас? — спросила Хэйко.
— Да, госпожа Хэйко.
— И как же вы сможете справиться с этой задачей, если постоянно будете смотреть в землю?
Самураи подняли головы и увидели, что Хэйко улыбается им. Несмотря на то, что она только что выразила им свое порицание, улыбка ее была настолько прекрасной и теплой, что оба самурая тут же приободрились.
— С этого момента вы оба можете считать, что постоянно находитесь на поле боя, и не кланяться так низко. Мы не знаем обычаев этой страны. Мы должны постоянно быть начеку.
— Да, госпожа Хэйко.
Тут к ним присоединился Старк.
— Ну, вот мы и приплыли. Дзиро, Сёдзи, как вам ваш первый американский город?
— Очень красиво, сэр, — сказал Дзиро.
— Похоже, город значительно вырос за время моего отсутствия. Всего лишь за год — причем вырос намного.
— Он напомнил мне Кобэ, — сказал Сёдзи. — Те же холмы, тот же город у океана.
Старк был поражен. Ни Дзиро, ни Сёдзи не отличались особой способностью к языкам, но оба в течение прошедшего года упорно изучали английский. Старк знал, что сколько бы времени он ни провел в Японии, он никогда не смог бы так освоить их язык, как эти люди освоили его. Они были самураями и, как самураи, подошли к изучению английского так же, как изучали в свое время фехтование, стрельбу из лука и рукопашный бой — как к вопросу жизни и смерти.
— Да, — согласился с Сёдзи Старк, — теперь, когда вы упомянули об этом, я тоже заметил это сходство. Только в Кобэ не строят дома на вершинах холмов.
— Совершенно верно, мистер Старк, — сказал Сёдзи. — Очень верно подмечено.
— Пока вы не освоите язык получше, используйте слова попроще, — сказала Хэйко по-японски, — или вы будете выглядеть слишком претенциозно и опозорите нас.
— Да, госпожа Хэйко.
Через час их корабль встал у причала. Дзиро и Сёдзи наблюдали с палубы, как группа китайских кули разгружает товары. Рядом с ними трудилась группа грузчиков-американцев.
— Похоже, китайцы и американцы не любят друг друга, — заметил Дзиро.
— Мы не любим ни тех, ни других, — сказал Сёдзи, — а они не любят нас. Конечно же, они также будут не любить друг друга.
В его словах было что-то нелогичное, но прежде, чем Дзиро успел обдумать их и возразить, к ним присоединилась служанка госпожи Хэйко, Сатико. Прежде она возилась внизу, собирая вещи, и лишь теперь впервые взглянула на Сан-Франциско.
