Хэйко не стала докладывать об этом Каваками. Она сказала себе, что это не особенно ценная информация. Означают ли эти сведения, что клан Гэндзи, Окумити, замышляет измену против сёгуна? Так в этом можно было и не сомневаться. Вражда между кланами сторонников сёгуна и кланами его противников длится уже почти три сотни лет. И тем не менее, невзирая ни на что, эти три сотни лет были тремя столетиями мира. Бесконечные заговоры будут длиться до тех пор, пока одна из сторон не одержит окончательную, решающую победу над другой. Поскольку войны между кланами почти никогда не носили настолько решительный характер, то весьма похоже было, что заговоры будут тянуться до тех пор, пока само солнце не упадет с неба. А значит, она, Хэйко, пока что не обнаружила ничего такого, о чем стоило бы докладывать. Так она сказала себе. А к тому времени, как Хэйко узнала правду, она была уже не орудием Каваками, а любовницей Гэндзи.
Теперь все это казалось бесконечно далеким. Быть может, потому, что месяцы, проведенные в Америке, стали самыми длинными месяцами в ее жизни. Уверенность в том, что вскоре Гэндзи призовет ее обратно, домой, каким-то образом заставляла время течь намного медленнее.
— Хэйко… — послышался рядом мягкий голос Мэттью Старка. Хэйко не слышала, как он подошел. Воспоминания притупили ее восприятие нынешней реальности — Кажется, скоро с моря поползет туман. Нам стоило бы пойти домой.
— Хорошо, Мэттью, спасибо.
Хэйко приняла предложенную Старком руку и тяжело оперлась на нее; они принялись взбираться по тропинке обратно к дороге. Теперь холм казался намного более крутым, чем при спуске.
— Лучше бы ты так не утомляла себя, — сказал Старк. — Доктор Уинслоу говорит, что женщинам в твоем положении следует проводить последние недели в постели.
Эта идея была настолько глупой, что Хэйко захотелось рассмеяться, но она сдержалась. Возможно, чужеземцы много знают о науке, — но они вопиюще мало знают о простейших фактах природы.
— Четыре недели в постели отнимают силы, а не прибавляют их, а мне, когда подойдет время, потребуются силы.
— Иногда ты говоришь скорее как самурай, чем как женщина, — сказал Старк, помогая Хэйко усесться в экипаж.
Хэйко улыбнулась ему.
— Я считаю это комплиментом, Мэттью. Спасибо.
— Я вовсе не полагал, что это комплимент.
Но все же он улыбнулся ей в ответ, прежде чем дернуть поводья и послать лошадь вперед.
Хэйко мысленно велела себе перестать думать о Старке и других американцах как о чужеземцах. Это их страна. Здесь чужеземка она. Но она пробудет здесь недолго. Взгляд ее смягчился. Она задремала. Задолго до того, как они вернулись в Сан-Франциско, Хэйко уснула, и ей снился замок «Воробьиная туча».
1308 год, замок «Воробьиная туча».
Госпоже Сидзукэ было шестнадцать лет, когда князь Хиронобу спас ее и привез в замок «Воробьиная туча» как свою жену. Сразу же после приезда она самостоятельно, ни разу не заплутав в запутанных коридорах, прошла во внутренний дворик, чем немало удивила князя Хиронобу. Все коридоры в замке нарочно были построены таким образом, чтобы сбивать чужаков с толку, мешать нападающим, которые могли бы во время осады преодолеть внешние укрепления.
— Как ты узнала, как пройти сюда?
Но Сидзукэ, добравшись до дворика, застыла в растерянности.
— Где они?
— Кто — они?
— Цветы, — отозвалась Сидзукэ.
— Цветы? — Хиронобу рассмеялся. — Здесь не место для цветов. Здесь оплот воинов, наводящих страх. А вот и один из них. Го, познакомься с моей женой. Сидзукэ, это мой телохранитель, Го.
Го, рослый, мрачного вида мужчина ничего не сказал Сидзукэ и даже не поприветствовал ее. Вместо этого он обратился к Хиронобу.
— Тебе не следовало этого делать, мой господин.
— Ты чересчур серьезен. Это вопрос любви, а не войны или политики. Перестань беспокоиться, — сказал ему Хиронобу и пояснил жене: — Он был мне нянькой и наставником воинских искусств, еще когда я был ребенком. Иногда мне кажется, будто он до сих пор считает, что ничего не изменилось.
Но Сидзукэ не интересовал Го. Она прошла в центр дворика.
— Они должны быть здесь, вот на этом самом месте.
— Что должно быть здесь? — удивился Хиронобу.
— Цветы, — ответила Сидзукэ. — Розы «Американская красавица».
— Какие-какие розы?
— «Американская красавица».
— Американская? Что такое — «американская»?
Сидзукэ нетерпеливо повела плечом.
— А где князь Нарихира? Наверное, он посадил их не туда, куда нужно было.
Судя по выражению лица, Хиронобу уже был серьезно встревожен.
— Кто такой князь Нарихира?
— Хозяин этого замка, — сказала Сидзукэ.
— Сидзукэ, хозяин этого замка — я, — напомнил ей Хиронобу.
Годы спустя, когда она вспоминала это происшествие, Сидзукэ даже немного забавляло, что тогда она совсем не понимала, насколько же ее знание отличается от знания всех прочих людей. Но тогда разочарование было слишком острым, просто нестерпимым. Ей так не терпелось увидеть эти великолепные цветы, красные, розовые, белые! По щекам ее покатились слезы.
Когда Хиронобу попытался утешить ее, Сидзукэ только и смогла вымолвить:
— Я не стала бы их срезать! Мне только хотелось увидеть их! Розы «Американская красавица»…
Глава 3
Монгольский сундучок
— Ты веришь в то, что знание будущего и знание прошлого — это разные вещи.
— Да, верю, — сказал князь.
— На самом деле, они равны.
— Чушь, — сказал князь. — Прошлое уже свершилось. Будущее еще не наступило. Как это может быть одним и тем же?
— Если ты знаешь прошлое, ты можешь изменить его?
— Конечно, нет, — сказал князь.
— И чем тогда знание неотвратимого отличается от знания того, что уже произошло?
«Аки-но-хаси». (1311)
1867 год, дворец «Тихий журавль».
Ханако, заглянув в кабинет, увидела, что госпожи Эмилии за столом нету, и зашла, чтобы убрать. Эту работу стоило бы оставить на служанок, но в нынешнее время молодые женщины стали уже не так надежны, как прежде. Они слишком любопытны, им не хватает дисциплины, и они чересчур любят сплетничать. Всем было известно, что госпожа Эмилия трудится над переводом на английский «Судзумэ-но-кумо», скрытой от непосвященных истории клана Окумити. Если какой-нибудь свиток остался развернутым, или даже свернутым, но не убранным, для какой-нибудь служанки искушение могло бы оказаться непреодолимым. Уже одно это было достаточной причиной, чтобы взяться за эту работу самой. Так сказала себе Ханако. Она знала, что столь незначительная работа не входит в круг ее обязанностей и вообще не вяжется с ее высоким статусом. В конце концов, она — жена главы телохранителей князя Гэндзи, господина Хидё, и ее саму величают госпожой. Но старые привычки изживаются с трудом. Она появилась на свет дочерью низкородных крестьян, в долине у монастыря Мусиндо, на протяжении шести сотен лет служившего князьям Акаоки аванпостом. Когда ей было девять лет, она лишилась родителей. Добрый старый настоятель монастыря, Дзенген, пожалел ее и пристроил на службу к князю Киёри, деду и предшественнику князя Гэндзи. Ей было двадцать два года, и у нее не было ни семьи, ни связей, ни приданного, и ей светила судьба старой девы, когда князь Гэндзи лично устроил ее брак с Хидё, самураем, которым она давно уже восхищалась издалека.
