– Я вовсе не таков, – ответил Хидё. – Мои склонности и привычки толкают меня к лени, неискренности и разгульному образу жизни. Если я и веду себя лучше, то лишь потому, что больше не имею свободы поступать дурно.
– Это нетрудно исправить, – заверил его Гэндзи. – Одно твое слово, и я немедленно расторгну этот исключительно неудобный брак.
Хидё и Ханако обменялись нежным взглядом.
– Боюсь, уже поздно, – сказал Хидё. – Я чересчур привык к своей неволе.
– Эмилия, раз уж мне не удастся сделать это своевременно, мне хотелось бы поздравить вас с днем рождения прямо сейчас, – обратился к Эмилии Старк.
– Спасибо, Мэтью. – Эмилия была искренне удивлена. Надо же, он запомнил… – Большое спасибо. Время летит так быстро. Скоро я стану старой девой.
Она сказала это легко и искренне – не набиваясь на комплимент, а так, как говорят о чем-то долгожданном. Чем красивее женщина, тем больше она теряет с каждым годом. Но здесь, в Японии, у нее вовсе нет красоты, а значит, ей не придется жалеть об ее утрате.
– Вам еще очень далеко до старой девы, – возразила Хэйко. – Восемнадцать лет – это лишь начало женской зрелости, время первого расцвета.
– У нас есть поговорка: «При первом заваривании даже дешевый чай приятен. В восемнадцать лет даже дочь ведьмы хороша собою», – сказал Гэндзи.
Эмилия рассмеялась:
– Право, князь Гэндзи, вряд ли эта поговорка меня утешит!
– В самом деле, мой господин, неужто это лучший ваш комплимент? – укоризненно произнесла Хэйко.
– Э-э… Кажется, в данном случае эта поговорка и вправду не подходит.
Хэйко взглянула на Эмилию. Судя по тому, как девушка глядела на Гэндзи – в глазах ее плясали смешинки, а на щеках играл румянец, – она не обиделась.
– Можно? – спросила Ханако, протягивая руки к своему ребенку.
– Да, конечно, – отозвалась Хэйко, возвращая ей сына.
– И куда же вы отправитесь? – поинтересовалась Ханако.
– Пока еще не решено, – ответила Хэйко. – Вероятно, для начала в Сан-Франциско. По крайней мере, на первое время – пока в Америке не закончится междоусобная война.
– Какое волнующее путешествие! И какое пугающее! Я просто вообразить не могу, как бы это я жила за пределами Японии.
– Я тоже, – признала Хэйко. – К счастью, поскольку я буду это переживать въяве, мне не придется ничего воображать.
– Какая, однако, честь: князь Гэндзи выбрал вас, чтобы вы были его глазами и ушами за океаном! – сказала Ханако.
– Да, – согласилась Хэйко. – Это воистину великая честь.
«Америка? Почему я должна ехать в Америку?»
«Потому что я никому не доверяю так, как тебе».
«Прошу прощения за подобные слова, мой господин, но раз наградой за доверие становится изгнание, лучше бы вы доверяли мне чуть меньше».
«Тебя никто не изгоняет».
«Меня отсылают из родной земли за океан, в варварскую страну, о которой я ничего не знаю. Что же это, если не изгнание?»
«Подготовка к будущему. Мне было видение. В ближайшее время все переменится. Мятеж и беззаконие уничтожат путь, по которому мы шли две тысячи лет. Нам необходимо безопасное убежище. Это и есть твоя задача – отыскать такое убежище».
«Гэндзи, если ты больше не любишь меня, то лучше так и скажи. И не нужно прибегать к столь вычурной хитрости».
«Я люблю тебя. И всегда буду любить».
«Твои слова расходятся с твоими деяниями. Никакой мужчина не станет отсылать любимую женщину на другой край света».
«Станет, если он намеревается к ней присоединиться».
«Чтобы ты покинул Японию? Это невозможно. Ты – князь. Ты можешь даже стать сёгуном. Тебе нельзя уезжать».
«Невозможное уже случалось, – сказал Гэндзи, – и не раз. И Окумити, один за другим, предсказывали это невозможное. Да, это кажется невероятным, но можем ли мы усомниться? Ты отправишься в Америку, и в свой час я последую за тобой».
«Когда же настанет этот час?»
«Этого я точно не знаю. Быть может, это мне подскажет следующее видение».
«Я тебе не верю».
«Как ты можешь сомневаться во мне – после всего, что мы пережили вместе? Зачем бы я просил тебя уехать, если бы это не было правдой? Зачем бы поручал Старку сопровождать и охранять тебя? Зачем я отсылал бы с тобой целое состояние? Хэйко, как бы странно все это ни выглядело, но объяснение тут одно, и я уже все тебе рассказал. Это – доказательство моей любви, а не ее отсутствия».
И Хэйко согласилась. А что еще ей оставалось? Она верила, что Гэндзи до сих пор любит ее. Она видела это по его взглядам, чувствовала по прикосновениям. И все-таки он лгал ей. Но в чем? И зачем?
Все изменилось после того момента, как он принял приглашение Каваками и побеседовал с ним. Что ему сказал Каваками? Гэндзи утверждал, что ничего особенного, просто зазвал к себе, чтобы поиздеваться вволю. Но он говорил неправду. Каваками что-то ему открыл. Что?
– Мэтью, вы, кажется, из Техаса? – спросила Эмилия.
– Да.
– Так значит, вы пойдете воевать, когда вернетесь домой?
– Он не может пойти воевать, – вмешался Гэндзи. – По крайней мере, так вот сразу. Ему предстоит основать торговую компанию и стать нашим представителем.
– Да я бы в любом случае не ввязался в эту войну, – сказал Старк. – Детство мое прошло в Огайо, а юность – в Техасе. Я не могу поднять оружие ни на тех, ни на других.
– Я рада, что вы не станете сражаться за рабовладельцев, – сказала Эмилия.
– Господин. – В дверях возник коленопреклоненный самурай. – Прибыл посланец из порта. Начинается утренний прилив. Корабль скоро отплывет.
– Он все еще привязан к приливу, – заметил Гэндзи.
– Это ненадолго, – заверил его Старк. – Капитан Маккейн сказал, что на этот раз, как только «Звезда» вернется в Сан-Франциско, на нее поставят паровой двигатель.
– Пар может освободить корабли, – сказал Гэндзи, – но не наши сердца. Мы, подобно солнцу и луне, навеки привязаны к морю.
– А разве не наоборот? – поинтересовалась Эмилия. – Разве это не море откликается на движение солнца и луны?
– Для нас верно обратное, – ответил Гэндзи. – И так будет всегда.
Хэйко, Ханако и Эмилия налили сакэ мужчинам. Потом Гэндзи, Хидё и Старк налили сакэ женщинам. И они в последний раз выпили вместе.
– Пусть волна храбрости несет тебя вперед, – сказал Гэндзи, глядя прямо в глаза Хэйко, – и пусть волна памяти вернет тебя домой.
Глава 17
ЧУЖЕЗЕМЦЫ
Ни боги, ни будды, ни предки, ни призраки, ни ангелы, ни демоны не смогут прожить за тебя твою жизнь и умереть твоей смертью. Ни предвидение, ни чтение мыслей не помогут тебе понять, какой же из путей воистину твой.
