Босой остановился перед машиной Валентайна. Он сжимал в кулаке бутылку минералки. Валентайн весь подобрался, опасаясь, что сейчас она полетит в его ветровое стекло. Но босой вытащил зажигалку, выдохнул и щелкнул ею. Оранжевый огненный шар вырвался из его рта. Босой хотел повторить фокус, но Валентайн достал бумажник и поманил его к себе.
— На вот, — воскликнул он, вложив ему в ладонь пять долларов. — И проваливай, пока нас всех тут не подпалил!
Босой потрусил прочь, едва увернувшись от мотоцикла, петлявшего по дороге. Валентайн слегка надавил на газ, машина прокатилась несколько метров, и движение снова остановилось. Он убил целый день на поездку из Палм-Харбор в Ки-Уэст и теперь любовался солнцем, качающимся на верхушках пальм.
В окно постучала цветочница-кубинка. На ломаном английском предложила цветы на все случаи жизни: для именинников, юных любовниц, даже подозрительных жен. Впервые за день Валентайн улыбнулся.
— Я ищу «Корал-Хаус». Он где-то рядом с Дюваль, да?
Она махнула в сторону следующего квартала. Указатель закрывала растяжка с рекламой фестиваля, который начинался через день. Помятый автобус «Фольксваген» вклинился перед ним. Крышка капота у него была снята, чтобы мотор не перегревался.
— В конец улица, — крикнула цветочница. — За заросли гибискуса. Там «Корал-Хаус».
— Gracias, señorita.
[13]
— Цветов не хотите купить?
Валентайн покачал головой.
— Может быть, есть женщина, который вам тайно нравится.
Поток машин наконец двинулся с места. Валентайн нахмурился и нажал на газ.
Валентайн подарил Джерри и его жене неделю отдыха в «Корал-Хаус». Анафему казино Лас-Вегаса они оба перенесли тяжело. Пока Иоланда сидела с ребенком, Джерри оставался единственным добытчиком. Потеряв работу, он оказался в весьма затруднительном положении. Ему было тридцать шесть лет, и всю жизнь он зарабатывал, неизменно нарушая закон. Не считая того, что держал бар, который служил прикрытием для букмекерства.
Идя по дорожке, Валентайн с радостью отметил, что выбрал приятное место. Старый двухэтажный дом в викторианском стиле с верандой по всему периметру и видавшими виды креслами-качалками. Стойка администратора примостилась сразу за входной дверью. За ней сидел аккуратный человечек. Он пил травяной чай и вел подсчеты в чековой книжке.
— Добрый день, — приветствовал Тони администратор, подняв глаза.
— Здравствуйте.
— А вы… господин Валентайн?
Странно, этого человека ему арестовывать не доводилось.
— Совершенно верно. Откуда вы знаете?
— Вы с сыном похожи как две капли воды. Они наверху. В седьмом номере.
Валентайн поблагодарил и вскарабкался по винтовой лестнице на второй этаж, притормозив на полпути, чтобы полюбоваться развешанными по стенам черно-белыми фотографиями старого Ки-Уэста. С нескольких на него смотрел седой загорелый Эрнест Хемингуэй. Как-то приехав сюда на экскурсию, Валентайн зашел в дом Хемингуэя. Уютно и никакой мишуры — дом произвел на него сильное впечатление.
Седьмой номер оказался в самом конце коридора. Он легонько постучал. Ответил голос его сына:
— Не заперто.
Валентайн открыл дверь и вошел. Джерри стоял, склонившись над кроватью, и пытался поменять подгузник двухмесячной дочке. Девочка брыкалась и громко выражала свое недовольство. Джерри был на грани нервного срыва.
— Дай покажу, как это делается, — сказал Валентайн.
Назвать девочку в честь умершей жены Валентайна предложила Иоланда. Джерри все время твердил, что его жена — экстрасенс, и в этом случае оказался прав. Малышка пошла в бабушку: нежное фарфоровое личико, черные волосы и пухлые губки. Держа ее на руках, Валентайн всякий раз ловил себя на том, что безгранично счастлив и в то же время невероятно печален. Он пощекотал внучкины пяточки, чтобы она перестала плакать, и поменял подгузник. Джерри поднял ее.
— Дедуля у нас классный, да?
— Я подгузник поменял, мне и на руках ее держать, — заметил Валентайн.
— Конечно, конечно. Только пообещай, что не укусишь ее.
— Очень смешно.
Джерри передал дочку Валентайну.
— Так что у тебя там? Ты по телефону такой был — я думал, ты в лотерею выиграл, но потом вспомнил, что ты азартные игры не уважаешь.
Валентайн прижал девочку к груди. И понял, что внуки — самое великое изобретение на свете. Одно удовольствие — и никакой головной боли.
— Вчера мне представилась уникальная возможность. И тебя это тоже касается.
— Ну, я весь внимание.
Из ванной вышла Иоланда и поцеловала свекра в щеку. На ней были белые шорты и мужская рубашка. Выглядела она ослепительно. Его сыну повезло жениться на удивительной девушке. Она была врачом. Но главное — она мирилась с глупостями Джерри, что в глазах Валентайна делало ее святой.
— Еще раз спасибо за этот отдых, — прощебетала Иоланда.
— Да, пап, — подхватил Джерри. — Спасибо.
Валентайн передал девочку Иоланде.
— Мне надо с сыном поговорить. Ты не будешь против, если мы исчезнем ненадолго?
Она взглянула на Джерри. Отпуск явно пошел им на пользу, и в глазах Джерри блеснули озорные огоньки.
— Только не задерживайтесь.
Джерри всегда любил зрелища. Поэтому Валентайн не удивился, когда они очутились на пирсе в конце Дюваль-стрит, где в лучах заходящего солнца выступали уличные артисты. Тут были жонглеры, музыканты и гибкая акробатка, испещренная татуировками на библейские сюжеты. Но внимание зрителей было приковано к тощему пареньку с четырьмя дрессированными кошками. Все они были рыжими и худыми, как их хозяин. Кошки прыгали через обруч и звонили в колокольчики, за что получали награду: крошечный кусочек мяса. Казалось, что они вот-вот упадут бездыханными, и Валентайну захотелось купить им еды, но он сдержался и бросил десять долларов в шляпу дрессировщика.
— Ты такой доверчивый, — сказал Джерри, когда они пошли дальше.
— Да?
— Этот парень разъезжает на «Мерсе».
— А почему он такой худющий?
— Фишка такая. Люди его жалеют. И его кошек тоже. А он зашибает будь здоров.
Смеркалось. Толпа рассеивалась. Валентайн и Джерри остались на пирсе одни. Они уплетали шоколадное мороженое, купленное в палатке. Джерри откусил кончик рожка и высасывал мороженое через получившееся отверстие.
— Не хочешь вернуться и снова работать на меня? — спросил Валентайн.
Джерри дернулся, белая капля поползла по его подбородку.
— Ты серьезно?
