— Я боюсь снова обидеть тебя. Я был такой грубой скотиной, как вспомню.
— А может быть… — сдавленно вздыхала Полина в темноте, уже начав собирать по крупинке в копилку собственное счастье. — Может быть, это я чрезвычайно манерничала, Антон? Манерная фарфоровая кукла! Тетя не раз говорила, а я все не понимала… Как ты меня терпел!
Приходилось. Отвечал он мысленно и улыбался агрессивному оранжевому свету, уже слепившему из всех углов их дома.
Слава богу! Слава богу, все вернулось! Он уже думал, сидя на сером матрасе в темной затхлой камере, что никогда больше не увидит того желто-оранжевого свечения, о котором так много и пространно насочинял в далеком детстве.
Но все вернулось. Сохранить бы теперь еще…
Глава 26
— Сереженька, милый, приветик…
Маруськин томный голос вполз в сознание ядовитой коварной змеей и тут же свернулся клубочком, облюбовав себе самое милое, самое уютное местечко, заставив Хаустова разволноваться.
— Что-то не звонишь мне совсем! — продолжала ворковать соседка. — Видеть не хочешь?
— Почему не хочу… — сонно пробормотал Хаустов, откидывая одеяло и подходя к окну.
— Тогда давай встретимся, мой на охоту подался.
Хаустов дернул штору, приплющив нос к оконному стеклу.
За стеклом бесновалась непогода, загнав всех воробьев под стрехи домов, наглухо спрятав солнце и расквасив цветочные клумбы. Куда вот и зачем нужно было пускаться в такую слякоть? Сейчас в самую пору растопить камин, взять охапку журналов, развалиться на диване и ждать кофе с ватрушками, которые вот-вот подоспеют. И чтобы мальчишки орали на втором этаже в своей комнате. Чтобы спорили из-за своей дурацкой «стрелялки», которую он им два дня назад установил в компьютере. Телевизор пускай без звука подсвечивает камину. А Алина в это время…
Кстати, а какую роль он, прячась в своем домашнем уюте от непогоды, отводит ей? Роль гувернантки, прачки, кухарки, подносчицы свежих ароматных ватрушек?
Ему такая ее роль не нравилась. Нет, пускай и это все будет, привык к удобству, спору нет. Но чтобы ко всем прочим благам она чуть добрее была к нему, чуть снисходительнее. А то, как Тайку арестовали, так вовсе отвернулась от него. Попытался как-то перехватить ее на лестнице, когда она мальчишек уложила, а он только собрался укладываться, обнял. Поцеловать попытался.
Так она что сделала? Она врезала ему, да так, что зубы свело.
— Я вам не Маруська, Сергей! — просвистела строго. — Еще раз такое повторится, я уйду от вас!
— Как уйдешь? — не понял.
Она не могла уйти, не имела права, считал он! Она вырастила его мальчишек, став им почти родной. Она о нем знает все, кроме разве что интимных подробностей. Но какое белье он предпочитает, знает точно. И носки с галстуками подбирает каждый день. И сорочки гладит именно так, как он любит — без стрелок на рукавах.
Она не могла уйти, не имела права!
— Да что вы? — Ее брови, очень красивые, между прочим, красоту которых он никогда прежде не замечал, насмешливо выгнулись. — И что же мне помешает?
— Ответственность! — брякнул он напыщенно первое, что пришло ему в голову. — Вы несете ответственность…
— А вы? — вдруг перебила его Алина, впервые за многие годы, проведенные в его доме, перебила. — Вы за что, за кого несете ответственность?
— За всех! — снова поперла из него высокопарность.
— А за себя, Сергей? За себя когда станете отвечать? Все-то вы при няньках…
Разговор был неделю назад, а покоя не давал до сих пор.
Кого она в няньки ему зачислила? Себя? Вряд ли. На Тайку намекала, которая вдруг вздумала ему дорогу мостить трупами, все о его деловом престиже, дура, пеклась. Все думала, что он не достигнет чего-то в этой жизни. Хотя, врала она все. Алчность ею двигала, и ничего больше. А он как-то это все просмотрел за суетой ежедневной, за…
— Сережа, чего молчишь? — Маруська и не думала отключаться, терпеливо дожидаясь его решения. — Увидимся сегодня?
— Нет, — вдруг созрел он для отказа, который давно вынашивал, да все оставлял на потом, держа эту девчонку в резерве. — Не увидимся, Маруська.
— А когда?
— Да никогда, наверное. Ты мужа люби, он хороший мужик у тебя… Правильный, и любит тебя очень.
Швырнул трубку на кровать с легким сердцем, влез в домашние штаны и пошел в кухню, где — он был уверен — Алина стряпает ватрушки. Она ведь обещала!
Она стояла к нему спиной возле газовой плиты, что-то помешивала в блестящей кастрюльке и тихонько напевала.
— Привет, — буркнул Сергей недовольно, усаживаясь к столу. — Завтрак будет в этом доме или как?
Повод для недовольства был только один — Алина снова потрясающе выглядела сегодня. Нет, она всегда великолепно выглядела, но сегодня особенно. Легкая бирюзовая юбочка игриво билась о коленки. Блузка очень гладко лежала на ее лопатках, тонкий поясок огибал талию.
— Завтрак будет, — чуть скосила Алина на него взгляд. — Станете ждать ватрушки, или сразу подавать омлет?
— Стану ждать, — не без яда отозвался Хаустов, а она вдруг улыбнулась. — И чего радуешься, Алина? Что вовремя мужика не можешь накормить?
— Так вы никогда так рано не встаете, — не обиделась она, продолжая улыбаться. — Звонили, видимо, разбудили.
Все-то она про него знает, блин! Или звонок услыхала?
— Слушай, а ну-ка присядь сюда. — Он выдвинул соседний стул. — Присядь, присядь! Ничего там у тебя не сгорит и не убежит!
Алина послушно опустилась на соседний стул, сложила первоклашкой руки на столе и уставилась на него преданными строгими глазами.
— Вот что ты имела в виду, когда говорила о няньках?
— Я имела в виду тех женщин, которые передают вас друг другу, как младенца, — без тени улыбки ответила Алина. — Понянчилась одна, передала другой. Потом та третьей.
— Ты хочешь сказать, что не я их меняю, а они меня с рук на руки передают! — возмутился Хаустов.
— Да, так я хочу сказать. Не они в ваших руках игрушки, а вы в их. Пока все так и есть. Пока только вы от этого страдаете, а не они.
— Хм-мм, нянчат, стало быть… — Ему было обидно слышать от нее такое, но не признать ее правоту он не мог. — А ты нянчиться не хочешь, так?
— Не хочу, — покачала головой Алина.
— А что ты хочешь? — Он вдруг расстроился.
Не ждал он от этой женщины такого ответа. Она же только что отказала ему. Лишила всяких надежд.
— А что ты хочешь, Алина?! — разозлился он следом. — Сначала ты смотришь на меня, как…
— Как? — Она улыбнулась.
— Как влюбленная женщина, вот как!
