– А ты думаешь, наши телефоны «контора» не слушает? Вот и запалимся с тобой на пару. Потом вместе будем сидеть, друг другу малявки гонять, – улыбнулся майор, одновременно постучав по деревянной крышке стола рукой. – Ну что, Павел Васильевич, договорились?
– Лады, – коротко согласился Цируль.
– Я думаю, мы не будем с тобой дальше чаи гонять, – сказал майор.
Через две минуты дверь открылась, вошел лейтенант.
– Разрешите, товарищ майор?
– Заходи! – сказал майор и, сделав сильный выдох, обратился к Цирулю. – Так что идите, заключенный Захаров, и подумайте о своем поведении! – Майор показал лейтенанту, что проводил разъяснительную беседу.
Цируль нехотя встал, затушил недокуренную сигарету в пепельнице и вышел в коридор с лейтенантом. Пока он шел до камеры, он понял, насколько хитер и осторожен этот майор.
Сам он решил не вызывать к себе Цируля – мало ли? В случае чего, если запалится, он вообще не при делах. Вот лейтенанта, видимо, и заставил вызвать Цируля на эту дурацкую беседу по истории тюремного наказания в России. Лейтенант шел молча, не пытаясь ни о чем говорить…
В камере Цируль задумался. С одной стороны, такая услуга майора была странной и подозрительной. Но, с другой стороны, немного поразмыслив, Цируль пришел к мысли, что для него тут никакого риска нет. В конце концов, рискует майор. А что касается так называемого снятия информации, если менты задумали пеленговать его радиоразговоры, то Цируль намерен вести разговоры только на семейно-бытовые темы, а серьезных дел не касаться. Для этого существуют малявы, которые он переплавлял через дороги и ноги, что на тюремном языке обозначало нелегальный способ переправки.
Майор не обманул. Через пару дней в камеру к Цирулю заглянул новый вертухай и, вызвав его, провел Пашу в кабинет, где уже сидел улыбающийся майор. Тот первым протянул руку Паше, поздоровался. Затем, выдвинув ящик стола, глазами показал на его содержимое.
На дне ящика лежал мобильный телефон, рядом – зарядное устройство. Майор посмотрел на часы и сказал:
– Тебе десяти минут хватит?
Цируль утвердительно кивнул. Майор вышел из кабинета. Паша быстро набрал номер телефона. На другом конце услышал голос своей Розы.
Цируль был очень рад, что услышал наконец родной голос, узнал последние новости. Но вскоре настроение испортилось, когда он узнал, что за эту услугу майор вытащил с Розы аж десять тысяч баксов.
– Что ты делаешь? – ругался Цируль в трубку. – Она и тысячи не стоит, такая услуга!
Закончив разговор, он сделал еще пару звонков своим друзьям-подельникам. Вскоре в дверь заглянул майор. Цируль ничего ему не сказал и выключил трубку.
– Ну как? – спросил майор.
Цируль сказал:
– Нормально.
– Слушай, Павел Васильевич, – обратился к нему майор, – тут такое дело. Я не исключаю возможности, что телефон все-таки может быть перехвачен. Поэтому, если хочешь, пусть твои кенты, – майор сделал паузу, – ну, твои дружки, подъезжают на тачках вечерком к изолятору, и пусть Роза рацию принесет, по рации и общайтесь. Есть такие рации, – и он взял листок бумаги, на котором написал название рации, – которые фиксируют милицейский перехват. Нам такая штучка очень пригодится. Как думаешь, Павел Васильевич?
Цируль понял, что майор почувствовал, что Паша недоволен той суммой, которую он заломил за услугу, и теперь пытается оправдаться перед ним, предложив пронос рации. С одной стороны, это было удобно. По рации общаться безопаснее, чем по телефону, так как телефон мог работать в тюрьме только в том случае, если его поднести к окну. Рация же дает возможность разговаривать и в глубине комнаты. Это устраивало Цируля.
– Ну что, даешь согласие? – допытывался майор.
Цируль согласно кивнул.
Через пару дней у Цируля была портативная рация марки «ALINCO». Когда состоялся второй сеанс радиосвязи, Цируль вновь получил от Розы неприятное известие. Оказывается, майор решил по-крупному развести законника и за пронос рации потребовал тридцать тысяч долларов.
До законника дошло, что под разными предлогами под его освобождение получают лавэ самые неожиданные люди.
Цируль был в бешенстве. Он немедленно отправил своей супруге грозное «письмо»:
«Хоть рубль дашь без меня, я отрублю тебе руки. Я твою свободу. Мама, я заклинаю тебя и твое здоровье, скажи, не послушают – убью всех. Твой П.».
Цируль задумался. Из разговора с Розой он узнал, что майор действует через одну из молодых женщин, постоянно приходящую на связь с ней. Он же через Розу понял, что эта женщина сама имеет достаточно серьезные связи, хотя и выполняет роль связной.
И он решил действовать через эту женщину напрямую, тем самым отметая майора, который так беззастенчиво разводит его на большие бабки. Поэтому он тут же написал продолжение записки:
«Эту девочку не бросай. У них ноги серьезные. Попробуй с ней сходить в ресторан и взять с собой ноги, поняла?»
Цируль рассчитывал, что его жена, а также его дружки смогут выйти на контакт с этой женщиной, и тогда майор будет им не нужен, так как у него была полная уверенность, что у женщины есть люди, которые все это организовывают. А майор – так, посредник. Цируль чувствовал это нутром загнанного волка, натренированным за многолетнюю лагерную жизнь.
Угрожающие послания Цируля возымели свое действие.
Цируль почувствовал это через пару дней, так как за ним вновь пришел конвоир и привел его в знакомый кабинет, где обычно проходили сеансы радиосвязи. Однако в кабинете никого не было. Конвоир открыл ящик и протянул Цирулю полиэтиленовый пакет. Там лежали портативная станция и мобильный телефон без зарядного устройства.
– Бери, это тебе! – сказал конвоир. – Просили передать.
Цируль все понял. Вероятно, его записка возымела эффект и майору было отказано в дальнейшем получении денег. Потому он решил «свалить», отойти от дела. Теперь, возвращая телефон и радиостанцию без зарядного устройства Цирулю, майор рассчитывал на то, что все равно рано или поздно Цируля в камере вычислят и тогда тот пожалеет о сделанном.
Цируль молча взял пакет и вышел из кабинета. Конвоир довел его до камеры. Там у Цируля не было возможности позвонить или выйти на связь, так как он рисковал потерять сразу все. Поэтому Цируль спрятал принесенное в укромное место, на дно тумбочки, прикрепив все фирменным пластырем.
Через несколько дней за Цирулем вновь пришли конвоиры. На сей раз его вызывали на допрос к следователю. Цируль не первый раз ходил на допрос. Вначале следствие в основном крутилось возле использования им поддельных документов.
Но потом Цируль почувствовал, что это обвинение начинает пробуксовывать. Вероятно, прокуратура не поддерживала обвинения по этой статье. И следователи стали делать упор уже на незаконное ношение оружия, на тот злополучный «ТТ», который «нашли» в подкладке его пальто на Шаболовке, 6.
