Прошло уже все-таки полгода, может, все утихло, устоялось, и тюремщики вновь стали заниматься своим бизнесом? «Однако круто он взял с меня, – подумал Глеб. – Но тут уже имя Паши и, вероятно, последний шум, который был связан с банкетом в Бутырке. Черт его знает! В конце концов, что эти пять штук значат, когда там другие суммы! Ведь решается моя судьба!»
В течение двух-трех часов он бесцельно мотался по центру города, заходя в магазины, рассматривая вещи. Ждал звонка. Каждый раз прежде всего смотрел на дисплей своего мобильника, показывает ли он прием. Если приема не было, он тут же выходил из магазина.
Часа через три раздался звонок.
– Это я, – прозвучал уже знакомый голос, – подъезжай. Успеешь?
– Конечно! – ответил Глеб и тут же рванулся к машине.
На стоянке он был уже через двадцать минут. Поставив машину, выложив мобильный телефон, документы, оставив при себе только ключи, он стал ждать появления тюремщика. Неожиданно поймал себя на мысли: а вдруг это засада?
Вдруг это подлянка или, грубо говоря, провокация? Сейчас примут его тепленьким, и будет он сидеть в той же Бутырке. А тут еще подозрение в убийстве Кости Черного…
Глебу стало не по себе. Он вернулся к машине, завел ее, отъехал в какой-то пустой дворик, решил оставить ее там. В конце концов, если задержат и прошмонают, то хоть машину не найдут. Они же будут вычислять машину на стоянке, на близлежащих улицах, а тут место понадежнее.
Глебу казалось, что с ним что-то может случиться, что наверняка сейчас его примут так же, как тех, кто шел в мае 1994 года на свидание с братвой в Бутырку. Он стал уже готовиться к тому, что его могут арестовать, стал сочинять легенду, почему он оказался в Бутырке незаконно. Но ничего более или менее серьезного придумать не мог.
В конце концов он махнул рукой. Что будет, то и будет, другого выхода у него нет.
Ровно через сорок минут после звонка он подошел к арке тюремного дворика Бутырки. Тюремщик Николай появился уже в форме. Он деловито вышел из арки и пошел к табачному киоску покупать пачку сигарет. Глеб, как и полагается, сделал вид, что его не знает. Как только Николай пошел обратно, закуривая на ходу, Глеб пошел за ним.
Он быстро вошел сначала в тюремный дворик, который был заполнен посетителями – там были и адвокаты, и следователи, и родственники задержанных, – потом вслед за Николаем прошел через стеклянную дверь в главный вход для посетителей Бутырского следственного изолятора, поднялся на несколько ступенек. Николай ждал его у ступенек.
– У тебя какой-нибудь документ есть? – неожиданно обратился он к Глебу.
– Есть, водительское удостоверение, – сказал Глеб и протянул его Николаю…
– Ну вот, – объяснил Николай женщине, сидящей в клетке, которая, видать, была контролером, – вызывают на допросы в качестве свидетеля, а эти, гражданские, – он показал на Глеба, – даже паспорта с собой принести не могут! Вот только водительское удостоверение. Устроит?
Женщина кивнула.
– Возьмите жетончик, – она протянула Глебу металлический кружок. На нем был номер 38.
– Держи, – сказал тюремщик, – и не потеряй, а то без него тебя обратно не выпустят.
Женщина улыбнулась.
– Пойдем, – сказал Николай. Глеб молча двинул за ним.
Коридор за железной клеткой был достаточно длинным. Потом они вышли на лестничную площадку, поднялись на несколько ступенек, открыли еще одну дверь. Это был второй этаж, где находились служебные кабинеты. Тюремщик шел впереди.
На кабинетах висели таблички с разными надписями: «Касса», «Хозяйственный отдел», потом пошли комнаты с цифрами, вероятно, следственные кабинеты.
Наконец они завернули направо. Там, после небольшой проходной, где сидел еще один контролер за такой же железной дверью, Николай кивнул. Контролер нажал на кнопку, и они попали в еще один коридор. Он представлял собой длинное помещение, метров двенадцать-четырнадцать.
С левой стороны – окно с массивной решеткой, выходящее в тюремный дворик, а справа – небольшие камеры, точнее, боксы. Все они были выкрашены в зеленый цвет и находились за большой железной решеткой, которая напоминала обезьянник городского отделения милиции.
В решетке с правой стороны виднелась дверца, она была открыта. На боксах – номера и задвижка. Там сидели заключенные, ожидающие либо вызова к следователю, либо доставки после беседы в свою камеру.
Николай молча проследовал через этот коридор. Глеб шел за ним, не отставая. Вскоре они оказались в следующем коридоре. Там опять шли следственные кабинеты. Тюремщик кивнул сидящему за столом дежурному и сказал Глебу:
– Иди в тридцать восьмой, – и указал рукой вперед.
Глеб быстро пошел в указанном направлении. Коридор был длинный. По обе стороны тянулись следственные кабинеты. Каждый имел табличку. Все двери однообразно обшиты коричневым дерматином. Это создавало практически полную звуковую изоляцию.
Глеб подошел к нужному кабинету и приоткрыл дверь. Войдя в кабинет он увидел, что за большим столом сидит Паша Цируль и читает газету.
Цируль поднял глаза и увидел Глеба.
– Здорово, парень! А что ты тут делаешь? – удивленно спросил он.
Глеб быстро закрыл дверь, подошел к Цирулю и протянул ему руку. Затем сел близко к Паше и стал излагать суть дела. Паша внимательно слушал. Глеб рассказал ему все: и про исчезновение денег, и про разборку в его бригаде, и про визит к Рыжему, и про встречу в ночном клубе с друзьями Паши.
Когда Глеб заканчивал рассказ, он, сделав паузу, сказал самое главное для него:
– И вообще, Павел Васильевич, у меня осталось всего три дня на все.
Цируль помолчал, раздумывая.
– Да, парень, не повезло тебе, – медленно произнес он. – Нам вместе не повезло. Меня приняли на старости лет и вот что сделали, – он стал показывать свои синяки. – У тебя бабки пропали. А ты при чем? Твои крысята, – намекнул он на бригаду Глеба, – совсем оборзели! Ты-то не при делах тут никак!
– Я не при делах, но с меня спрос, – сказал Глеб.
– Ты с ними потом разберись, и очень серьезно, – сказал Паша. – А я ничем не могу тебе помочь. Я же не знаю, кто вывозил. Связи не имею. Да и какая же тут может быть связь? Знаешь, дело-то рисковое!
– Но, Павел Васильевич, – вновь заговорил Глеб, – вы хотя бы назовите человека, который имеет к этому отношение!
– А ты его знаешь, – неожиданно сказал Цируль. – Это Ястреб. Он был в курсе всех моих дел, и по поводу лавэ тоже.
– Так что же он мне этого не говорил?!
– А ты его спрашивал?
– Но он же знал, что я этой темой интересуюсь! Он же знает, что у меня счетчик включен! – раздраженно проговорил Глеб.
– Ну, парень, я ваших дел не знаю, – пожал плечами Цируль. – Хотя, вообще-то, помочь тебе смогу, – неожиданно добавил он после небольшой паузы. – Вот что сделай! – И, склонившись к самому уху, Цируль стал шептать Глебу. – Тут братва замутила в отношении меня одно дело. Может, меня освободят, может, я соскочу отсюда. Там за лавэ они с каким-то прокурором договорились, но что-то у них не получается. Этим делом Ястреб занимался.
