Глава 13
«МАТРОССКАЯ ТИШИНА»
Москва, СИЗО № 1, март 1995 года
ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА
В 1775 году императрица Екатерина II повелела переоборудовать бывший Карантинный дом за Сухаревой башней в «смирительный дом для предерзостных». Екатерина считала, что в Москве развелось множество «ленивцев великовозрастных, приобвыкших милостыню просить, нежели добывать пропитание работой».
В «смирительном доме» арестанты занимались распилкой камня для мостовых. Таким образом московские власти боролись с «развратом и праздностью». В 1807 году тюрьма переводится к Преображенскому селу и переименовывается в Московскую исправительную, а в 1856 году в тюрьме происходит пожар, после чего власти воздвигли новые корпуса.
Комплекс тюремных сооружений неоднократно перестраивался. Последняя реконструкция производилась в 30-е годы нынешнего столетия.
СИЗО № 1 имеет среди столичного криминалитета репутацию более правильной тюрьмы, нежели Бутырка. Камеры здесь тоже переполнены, однако не так, как в Бутырке.
Павла Захарова перевозить из следственного изолятора на Бутырке в «Матросскую Тишину» стали в полночь, в обстановке строжайшей секретности. Даже сам Цируль не знал, что в этот день его перевезут. Его просто выдернули из карцера, быстро прошмонали, погрузили в тюремный автозак и в сопровождении дюжины автоматчиков в камуфляже из особого отряда тихими ночными улицами повезли в сторону Сокольников, где на одноименной улице Матросская Тишина находился следственный изолятор № 1.
Следственный изолятор № 1 представляет со стороны улицы длинное желтое здание, этажей пять или шесть. На самом же деле это настоящий тюремный островок, который отгорожен от города массивной стеной из красного кирпича. За ней находится несколько тюремных блоков.
Тюремная администрация о прибытии Цируля не была извещена заранее. Точнее, они знали, что привезут какого-то важного арестанта, но кого именно, им не сказали. Поэтому, когда автозак медленно катился через тюремные ворота во дворик, то практически все дежурные офицеры вышли посмотреть на загадочную личность, которую перевозили в столь секретном режиме.
Как только нога Цируля коснулась асфальта тюремного дворика, он сразу же поднял голову и оглядел присутствующих. Их было, помимо охраны, сопровождающей его, человек двенадцать. Все, кроме одного, в военной форме. Цируль опытным глазом тут же вычислил, кто тут главный, кто музыку заказывает.
Главным оказался полный мужчина в бушлате, с погонами майора. Вероятно, это и был дежурный по следственному изолятору. Рядом с ним стоял капитан, мужчина лет тридцати, со светлыми волосами. Судя по всему, это корпусной. Затем – еще два лейтенанта, старший лейтенант и люди с погонами прапорщиков – конвоиры, вертухаи.
Цируль обратил внимание, что недалеко от начальника стоял человек лет тридцати пяти – сорока, худощавый, высокий, в джинсах и коричневом свитере, на ногах кроссовки. Когда Цируля вывели из машины, его сразу стали обыскивать. Обыскивали сразу несколько омоновцев, заставив его поднять руки, широко расставить ноги и облокотиться на стенку тюремного дворика. Пока его обыскивали, Цируль обратил внимание, что один из собровцев передал дежурному по следственному изолятору тонкую папку. Вероятно, тюремное дело Цируля. Дежурный открыл ее, улыбнулся и, подозвав мужчину в джинсах, стал что-то ему показывать.
Цируль сделал вывод, что этот гражданский – тоже какая-то тюремная шишка. И он не ошибся. Этот человек был начальником спецблока, так называемого 9-го корпуса «Матросской Тишины». Он был в звании майора и по своему статусу являлся заместителем начальника следственного изолятора.
Несмотря на столь поздний час – тюрьма уже находилась в режиме отбоя, – человек в гражданском специально приехал из дома, вызванный дежурным. Цируль сразу понял, что будет направлен на спец, в этот 9-й корпус. Однако он прекрасно знал, что по существующему распорядку ему предстоит пройти так называемую карантинную сборку, что никак не входило в его планы.
– Слышь, гражданин начальник, – обратился он к дежурному по следственному изолятору, – неужели меня, как молодого, на сборку погонят? Как-никак, все же законник, и в годах я.
Майор переглянулся с гражданским, оба улыбнулись.
– Да нет, Павел Васильевич, в отделение пойдешь, – сказал дежурный, – прямо в камеру, отдыхать.
Майор протянул папку мужчине в гражданском и сказал:
– Ну что ж, принимайте.
Цируль сразу понял, что эти двое находятся в сугубо официальных отношениях. «Наверное, этот гражданский – крутой, – подумал Паша, – раз так поставил себя: на работу ходит в джинсах, свитере, подчиняется только начальнику следственного изолятора. Или у него какие-то большие связи в ведомстве МВД».
Вскоре его еще раз обыскали. Затем в сопровождении нескольких конвоиров и почему-то немецкой овчарки он стал подниматься по железной лестнице, минуя один отсек за другим.
Почти у каждой двери его останавливали, заставляли поворачиваться лицом к стене. Затем его привели в баню. Она представляла собой несколько душевых кабинок, выложенных белым кафелем. Рядом находилась специальная прожарочная – помещение, где дезинфицировали одежду.
Но поскольку Цируль прибыл из следственного изолятора, а не с воли, в прожарочную его не повели, но помыться заставили. Цируль помылся, отмыв себя от карцера, вытерся насухо дырявой серой простыней, надел на себя свою одежду.
– Куда теперь, начальник? – обратился он к лейтенанту, стоящему неподалеку.
– На спец пойдешь, – ответил тот.
Цируль нехотя двинулся вперед, заложив руки за спину.
Поднявшись то ли на четвертый, то ли на пятый этаж, Цируль увидел длинный коридор. Это и был спец, разделенный металлическими дверями с двойными решетками на отсеки. В каждом находилась тумбочка с телефоном, рядом сидел дежурный.
Около тумбочки стоял еще стул, где, вероятно, сидел надзиратель, конвоир, или по-блатному – вертухай.
Когда они вошли в этот отсек, Цирулю приказали остановиться.
– В чем заминка, начальник? – спросил он.
– Камеру тебе подбираем, – ответил дежурный офицер, сидящий у тумбочки.
Цируль напрягся и стал соображать, какую же ему камеру подберут.
Спецкорпус являлся тюрьмой в тюрьме и имел особый статус. В 1991 году здесь сидели члены ГКЧП, затем в этом спецкорпусе время от времени стали появляться уголовные авторитеты, воры в законе и особо опасные преступники.
Кроме этого, в корпусе находились также и крупные чиновники, сотрудники правоохранительных органов, прокуроры, армейские офицеры и даже офицеры ФСБ.
На спецу общих камер не было, а было несколько одиночек, камеры на четыре, шесть, восемь, десять, двенадцать, несколько камер на шестнадцать человек – не более. Часть из них была даже не полностью заполнена, хотя следственный изолятор «Матросская Тишина» бывает переполнен.
