— Он-то все равно будет знать, как я поступлю, — проговорила Ксения. — И он уже заявил, что ему это не нравится во мне. Это его еще родители накрутили!
— Родители? — удивилась я.
— Ну, точнее, не родители, а Владимир Сергеевич, — поправилась Ксения.
— А откуда ты это знаешь?
— Владимир Сергеевич как-то раз при мне спросил, что там с наследством. Я ответила, что заниматься этим буду не я сама, а кто-то из маминых коллег-друзей, кого я попрошу. Может быть, Никита Владимирович Костин. А Владимир Сергеевич головой покачал так скептически и заявил, что Никита Владимирович не станет этим заниматься. Я спросила почему, а он ответил: потому что он специалист по уголовным делам, а не по гражданским. Но я по глазам видела, что ему хочется сказать «потому что он хороший человек».
Как бы наивно ни прозвучала эта фраза в устах Ксении, я почему-то подумала, что девчонка скорее всего верно оценила отношение Гладилина-старшего к происходящему.
— И еще он добавил, что лучше бы мне вообще отказаться от этой затеи, — продолжила Ксения, подтверждая мои предположения. — А затем и Данила мне подтвердил. Когда мы начали с ним ругаться, то раскричались, и он мне бросил в лицо: «Правильно отец говорит, что мне нужно держаться от тебя подальше!»
Проговорив это, Ксения не выдержала и расплакалась. Губы ее дрожали от обиды, она вытирала платком слезы и пыталась закурить следующую сигарету. Я поднесла ей свою зажигалку и постаралась успокоить:
— В конце концов Данила сам решит, что ему делать. Мне он показался довольно самостоятельным молодым человеком, не очень-то зависимым от мнения родителей. А тебе я еще раз советую как следует подумать и, возможно, пересмотреть свою позицию по вопросу наследства. Подумай сама: все это началось со скандала, продолжилось скандалами и тянется по сей день. И дальше будет то же самое. И главное, что скандалы происходят между близкими, родными людьми. Твоя мама поругалась с родным братом, теперь ты поругалась и с дядей, и с Данилой… Подумай, стоит ли того полквартиры? Если, конечно, ты однозначно решишь, что стоит, то тогда что ж — вперед, действуй. Среди коллег твоей мамы действительно вполне могут найтись такие, кто поможет тебе в этом вопросе. Но в этом случае будь готова к тому, что потеряешь нескольких близких людей. Ты готова?
— Не знаю, — качая головой, прошептала Ксения.
Взгляд у нее был печальный и задумчивый. Докурив сигарету, она поднялась с дивана.
— Я, пожалуй, пойду, — проговорила девушка. — Мне действительно нужно подумать. Спасибо вам, и извините, что загрузила своими проблемами.
— Ничего, — махнула я рукой. — Решай побыстрей свои проблемы.
У дверей Ксения еще спросила:
— А вы позвоните мне после встречи с этим… Валентином Павловичем?
— Да, позвоню, — заверила я. — Обязательно.
* * *
Оставшись одна, я тут же отбросила все мысли насчет размолвок Ксении и Данилы, даже Рогожкина, по поводу которого я позвонила друзьям в милицию и сейчас ожидала информации — освободился ли он, а если освободился, то по какому адресу официально зарегистрирован.
Сейчас я вся сосредоточилась на одном-единственном человеке: Валентине Павловиче Золотареве. Если он был любовником Тамары Шуваловой, то встреча с ним обещает быть интересной. Впрочем, если партнером по каким-то другим делам, то, может быть, и еще интереснее. Но в любом случае, кем бы ни приходился он Тамаре Аркадьевне, встретиться с ним было нужно. Посему я, не размышляя долго, набрала один из телефонов, указанных в оставленной мне Ксенией визитке. Почти сразу я услышала голос вышколенной секретарши, которая приветливо, но очень уж заученно поздоровалась со мной и спросила, что я хотела. Я честно ответила, что хотела бы поговорить с Валентином Павловичем. Голос попросил меня представиться, после чего произнес: «Минутку», а затем я услышала довольно приятный баритон:
— Слушаю вас.
— Добрый день, Валентин Павлович, я звоню вам по поводу одной вашей знакомой, — начала я. — Не могли бы мы с вами встретиться и поговорить?
— Простите, а о какой знакомой идет речь? — переспросил Золотарев.
— О Тамаре Аркадьевне Шуваловой.
Валентин Павлович замолчал на несколько секунд, после чего осведомился:
— А вы, собственно, кто? И по какому… поводу?
Судя по его вопросу, а также по тому, сколь недолгое время прошло со дня смерти Тамары Аркадьевны, я сделала вывод, что Золотарев может об этом и не знать. Поэтому я сообщила ему:
— Я частный детектив. Занимаюсь расследованием гибели Тамары Аркадьевны.
Пауза на сей раз длилась секунды три, потом Золотарев ошеломленно переспросил:
— Гибели?! Вы хотите сказать, что Тамара погибла?
— Да, — произнесла я. — Это случилось неделю назад.
— Вот оно что, — задумчиво протянул Золотарев. — А я-то думал…
Он не договорил, и я решила, что, видимо, Тамара не пришла на условленную встречу, и Валентин Павлович ломал голову, в чем причина ее отсутствия. Однако же он не позвонил ей по какой-то причине…
— Как она погибла? — тем временем спросил Золотарев.
— Ее убили выстрелом из пистолета.
Валентин Павлович что-то пробормотал, после чего решительно сказал:
— Где и когда вы хотите встретиться?
— Я могу хоть прямо сейчас, — ответила я. — Не знаю, насколько вам это будет удобно…
— Удобно, — перебил он меня. — Говорите где.
Я назвала ему одно кафе, которое очень нравилось мне тем, что было рассчитано на небольшое количество посетителей и в нем всегда было уютно и нешумно. Золотарев согласился без вопросов, сказав, что будет там через полчаса. Повесив трубку, я засобиралась на встречу. Легкая блузка, светлая юбка, минимум макияжа, почти никаких украшений — в таком виде мне предстояло предстать перед Валентином Павловичем. Собрав волосы в жгут, я надела белые босоножки и поспешила на встречу.
Заняв свой любимый столик у окна, я приготовилась ждать. Ожидание тянулось недолго — Золотарев прибыл к назначенному сроку. Я поняла, что это он, поскольку, войдя в кафе, немолодой мужчина, очень ухоженный, остановился у входа, оглядываясь по сторонам. Я помахала ему рукой и журналом «Космополитен» — условный опознавательный знак, о котором мы договорились по телефону. Валентин Павлович тут же приблизился ко мне.
Ему было где-то под пятьдесят. Крупный, широкоплечий, с покрытыми сединой висками, в рубашке с короткими рукавами и светлых брюках, он производил впечатление уверенного в себе человека. Вежливо и сдержанно поздоровавшись, он сел напротив меня и сразу сказал:
— Расскажите, пожалуйста, как это случилось.
Я рассказала ему то, что мне было известно о смерти Тамары Аркадьевны. Выслушав меня внимательно и не перебив ни разу, Золотарев покачал головой и с тяжелым вздохом произнес:
