Владимир Сергеевич в недоумении смотрел на свою приятельницу.
— Послушай, я не очень понимаю причины твоего беспокойства, — начал он. — Тебе не нравится мой сын? Ты считаешь его неподходящим для своей дочери? Может быть, они и в самом деле друг другу не подходят, но еще неизвестно, как у них все повернется. Может, повстречаются годик и разбегутся — обычное дело в наше время. А как ты им запретишь?
— Дело не в этом, — перебила его Тамара, поднимая руки. — Сын твой мне нравится, и меня устроил бы такой зять, хотя о свадьбе пока разговор не идет, слава богу.
— Так в чем же дело? — не понял Владимир Сергеевич.
— Ты просто не знаешь ничего! Вот ты послушай меня…
— Да я охотно послушаю, но ты же сама ничего не объясняешь, — заметил он. — Если ты была против их отношений, то нужно было думать раньше. Они встречаются, по-моему, с зимы.
— С зимы! — неожиданно ахнула Тамара. — И вы с Людой молчали?
— А почему мы должны говорить? Мы думали, что ты в курсе, — недоумевал Гладилин.
— Я была не в курсе, — жестко, с напором в голосе произнесла Тамара. — Понимаешь, не в курсе. Я же все время на работе, некогда все, постоянно некогда!
Тамара откровенно нервничала, теребила рукой блузку, сокрушалась, хваталась за голову и делала страдальческое лицо. И все это было совершенно непонятно Владимиру Сергеевичу, который не видел ничего страшного в том, что происходит между его сыном и ее дочерью.
— Ну, в общем, вы хороши, — не нашла ничего лучшего, чем выступить с обвинениями, Тамара.
Гладилин нахмурился. Поведение Тамары начало его раздражать.
— Так, хватит на меня бочку катить! — повысил он голос. — Может быть, ты все же объяснишь, в чем дело? А то наезжать мы все горазды, а объяснить — ума не хватает.
— Я не объясняю, потому что волнуюсь! — огрызнулась Шувалова. — Потому что ситуация слишком… нетипичная. И все это настолько кошмарно, что я даже боюсь говорить.
— Да что там такое? — не выдержав, закричал Гладилин. — Если уж такое кошмарное, то давай говори, что время-то тянуть?
Тамара глубоко вздохнула и взяла сигарету.
— Ты, конечно, будешь ошарашен, — говорила она, прикуривая. — И есть от чего. Но сейчас — я прошу тебя! — думай не об этом, а о наших детях. Одним словом… Ты помнишь, что произошло между нами незадолго до моей свадьбы?
Она пытливо заглянула ему в глаза.
— Ну? — снова нахмурился Владимир Сергеевич.
Он понял, о чем она говорит, вспомнил об этом эпизоде, хотя давно забыл, практически вообще никогда не вспоминал и не понимал сейчас, зачем нужно вдруг ворошить старое.
— Ну так вот, — кивнула Тамара. — Потом я вышла замуж за Диму, потом родилась Ксения…
— Ну и… что? — все еще не понимая, только совсем смутно догадываясь о чем-то неприятном для себя, спросил он.
— Ты еще не понял? — тихо спросила Тамара. — Она же твоя дочь!
Это прозвучало настолько неожиданно, настолько нереально и даже абсурдно, что Владимир Сергеевич даже не вник полностью в смысл.
— Кто дочь? — глупо переспросил он. — Чья дочь?
— Ксения! Твоя дочь!
Он стоял и чувствовал, словно в голове у него переваливается какая-то вязкая каша, в которую вдруг превратился мозг, не в силах осознать смысла услышанного.
— Ты… что говоришь? — наконец вымолвил он.
— Вот то! Я была уже беременна от тебя, когда выходила замуж за Дмитрия! После той ночи…
Теперь он уже все понял, переварил и понимал, что это правда, но всеми силами своего сознания гнал эту мысль. Это было слишком… неправильно, чтобы быть правдой!
— Как же так получилось, что ты вышла за Дмитрия? — спросил он, сам не понимая, что спрашивает.
— А за кого? — усмехнулась она. — За тебя? Между нами никогда и разговора такого не возникало, и я знала, что ты меня не любишь.
— Но и ты меня не любила, — возразил он.
— Да, — кивнула она, подумав. — Да. Не знаю, любила ли кого-нибудь вообще, но не стану скрывать, ты мне всегда нравился больше, чем Дмитрий. Может быть, поэтому я так легко тогда пошла с тобой… Ну вот, а замуж все равно выходить было надо. Я и согласилась на предложение Дмитрия, потому что нужно было выходить. Мне было уже двадцать два, годы идут, семья так и так нужна. А тут как раз человек подвернулся хороший, да еще я узнала о том, что беременна… Я уж хотела было поговорить с тобой, сделать аборт, а тут Дима со своим предложением, и я поняла, что этого ничего не нужно.
— Отлично! — стукнув ладонью по столу, саркастически воскликнул Гладилин, который уже пришел в себя после первоначального шока и все осознал. — Отлично! Ничего не нужно! И меня ставить в известность не нужно! Нужно делать все самой, решать самой, выбирать самой, чтобы через двадцать лет ударить меня обухом по голове! Отлично!
— Подожди, я не об этом хотела сказать! — начала было Тамара, но он перебил ее:
— А о чем еще тут говорить?
— Как о чем? О наших детях!
— О наших! Ты уже говоришь так, словно они у нас общие! — произнеся это, он вдруг осекся, вспомнив, что, в сущности, так оно и есть и один ребенок у них действительно общий. Но все равно никак он не мог заставить себя привыкнуть к этой мысли.
— Володя, но ведь нужно что-то делать! Ты знаешь, что они встречаются, а они же брат и сестра, понимаешь? Ты понимаешь, что это значит?
Гладилин же понимал только одно: что его подло обманули, а теперь поставили перед фактом этого обмана.
— Ты говоришь так, словно это я во всем виноват! — круто повернулся он к Тамаре. — Словно это я, а не ты, совершил двадцать лет назад этот глупый и отвратительный поступок, а теперь не хочу за него расплачиваться! Словно я когда-то отказался от собственного ребенка, а теперь должен расхлебывать последствия! Ты так это преподносишь! Как претензию!
— Да нет же, я только хочу избежать проблем…
— Их и не было бы, этих проблем, если бы не ты! — в голос закричал он, глядя чуть ли не с ненавистью на сидящую перед ним женщину, с которой раньше никогда не говорил в таком тоне. — Как ты могла до такого додуматься? Ты всегда была скрытной, себе на уме эгоисткой! Все делаешь так, как удобно и выгодно тебе! Тогда было выгодно промолчать — промолчала, теперь выгодно вынести на свет божий — выносишь! И дочь у тебя такая же, вся в тебя! Молодая стяжательница!
— Это и твоя дочь, — тихо заметила она.
Это совсем вывело из себя Гладилина.
— А ты меня спрашивала, хочу ли я этого? — заорал он. — Нужна ли мне эта дочь? В свое время почему ты об этом не спросила, не сказала? Ты что, не знаешь, что у меня давным-давно своя семья? Ладно бы еще у нас были хоть какие-то отношения в прошлом, а то ведь ничего, совсем ничего!
