Вот и сейчас, когда по долгу службы он взялся просматривать материалы «Единственной моей», отснятые незадолго до роковой вечеринки, ему пришлось нелегко. Брала свое многолетняя привычка: перед телеэкраном его упорно клонило ко сну.
Но дело есть дело! Стас сперва выяснил, что накануне трагедии было отснято пять эпизодов. Те два, где дело происходило в павильоне, Стас отсмотрел в первую очередь. Ничего интересного для себя он в них не обнаружил. Снова видел примелькавшуюся физиономию миллионера Трюбо. Француз возлежал в своей циклопической кровати, среди пышных спонсорских одеял, рядом со спонсорским будильником и букетом пластиковых лилий. Этот букет, как оказалось, энтузиаст Тошка отыскал на ближайшей помойке. Именно там он часто последнее время пропадал. Молодой декоратор успешно конкурировал с местными бомжами и даже превосходил их в проворстве, с каким выуживал из груд мусора разные вдохновляющие штуковины. Пластиковый букет Тошик притащил в павильон, отмыл, немного подсеребрил автоэмалью. Получилась на редкость шикарная и стильная вещь. Тошика в группе обожали еще и за то, что его раскопки экономили деньги, которые выделялись на приобретение реквизита. Эти деньги потом пускали на пикники и вечеринки.
Стас изо всех сил боролся с дремотой. На экране Островский нервно высовывался из-под одеяла и шпарил на чистейшем французском, изредка переходя на ломаный русский. Лика в этом эпизоде то ли любила, то ли не любила Трюбо. Трижды за пятнадцать минут она показала фишку сериала — свою голую спину с оттопыренными лопатками и легкие трусики, почти скрытые меж ягодиц.
Потом Стасу долго пришлось смотреть на ее левый глаз и бровь — как только чувства героев достигали высшего накала, премированный оператор Ник Дубарев для большего психологизма всегда переходил на крупные и сверхкрупные планы. Тогда в кадре оказывались только чьи-то губы и подбородок, или одно ухо, или часть пальца.
Глядя на все это, Стас начинал неудержимо клевать носом. В просмотренных им павильонных съемках он нашел лишь один странный и настораживающий момент: когда Лика скидывала халатик, из-за резной двери ее стильной спальни то высовывался, то пропадал чей-то пыльный и неэлегантный ботинок. Тайна раскрылась быстро — ботинок принадлежал рабочему Диме, который по просьбе Ника держал в руках оранжевую лампу и из-за двери пускал задорные блики на Ликины ягодицы.
Сцены снятые на натуре оказались куда богаче по замыслу. Они разыгрывались в мебельном салоне «12 стульев» и в модельном агентстве «Смэш моделс».
Стас решил начать просмотр с мебели. По сюжету мускулистый Саша Рябов должен был признаться другу, что не может жить без Лики. В этом эпизоде другом Саши назначили владельца магазина «12 стульев», поскольку бизнесмен решил лично показаться телезрителям.
Неспешно развивалось действие фильма. Сначала псевдодрузья тихо брели меж двух рядов массивных диванов, напоминавших египетскую Аллею сфинксов. Затем они перешли в другой угол салона. Здесь его владелец пытался уврачевать разбитое сердце Рябова показом того, как легко раскладываются столы, кресла и гладильные доски, которыми он торгует.
Все это время камера Дубарева не дремала. Она то и дело возвращалась к общей панораме магазина. Иногда она наезжала на отдельные предметы и белоснежные ценники, где последними цифрами неизменно значились три девятки. То там, то здесь в уютном полумраке салона высились стройные фигуры продавцов. Драматический характер сцены поддерживала музыка за кадром. Она была бурной, страстной, и Стас в конце концов заснул прямо перед монитором.
В модельном агентстве мебели оказалось куда меньше — только какие-то стулья и подиум. По подиуму прохаживались девушки в купальниках. Каждая несла на своем лице застывшую свирепую брезгливость. Стас давно заметил, что у моделей так принято. Камера Ника то захватывала колышущуюся вереницу дев, то сосредоточивалась на какой-нибудь паре ног в изуверски неудобных босоножках.
Владелицу этого заведения сценарист Кайк для разнообразия сделал не подругой, а врагом героини. Правда, пока еще она прикидывалась подругой. В сцене, которую просмотрел Стас, она принуждала доверчивую Лику сожительствовать с французом Островским, чтоб выжать из него миллионы, бриллианты и выезд в Париж. Притом она как-то хитро сама собиралась выехать в Париж, переодевшись Ликой, то есть натянув белокурый парик, Ликины туфли и прихватив Ликину сумку с бриллиантами.
Вперемешку с раскручиванием интриги удалось и тактично расхвалить обучение в агентстве. Было показано, как девушки под руководством опытных инструкторов овладевают пластикой — умением выдвигать вперед то одну, то другую ногу. Опытные визажисты агентства в мгновение ока превращали волосы то в ком слипшихся прядей, то в дремучий начес. Опытные косметологи мазали лица и тела чем-то зеленым, белым и коричневым. Были и еще какие-то процедуры, но смысла их Стас так и не одолел.
Уже третий раз он прокручивал всю эту чепуху и с каждым просмотром становился все мрачнее. Он был уверен, что должен углядеть нечто важное в утомительном мелькании кадров. Недаром же именно из съемочного павильона исчез один человек, Карасевич, а вместо него появился другой, мертвый и никому неизвестный.
Но ничего не получалось. Стас попробовал даже смотреть сериальные материалы без звука, чтоб ничто не отвлекало. Однако немое кино и подавно валило его с ног. Оно погружало майора в какой-то особенно цепкий, необоримый сон.
«Как только народ смотрит такую хрень?» — изумлялся Стас. Из всего сериала ему понравился только Островский-Трюбо, весело, мастерски, с огоньком пристававший к Лике, осмотрительно держал несколько бриллиантовых колье под подушкой и много хохотал, блистая безупречным набором зубов (Стас не знал, но мог бы догадаться, что это заслуга заботливой, Нелли Ивановны Супрун).
«А все-таки что-то я там эдакое видел! Только вот что?» — говорил себе Стас, блуждая по коридору киностудии и давая глазам отдых на скучных серых стенах.
Он решил взять кассеты с сериалом к себе в контору, чтобы еще раз самому посмотреть и другим показать. «Может, Кольку Самоварова позвать? Он эстет, его операторским мастерством не заморочишь», — подумал майор.
Снова двинувшись по коридору, он то и дело зажмуривался. Чертовы картинки! Стас силился изгнать из сознания примелькавшиеся, наизусть выученные кадры, но перед глазами снова и снова вставали Ликины лопатки и диваны в салоне, золотисто-бурые, как пески пустыни Каракумы.
Реже виделись цветастые купальники и красивое, но слегка потрепанное лицо хозяйки модельного агентства. А ведь эта предводительница ногастых девиц тоже участвовала в знаменитой вечеринке! Фамилия ее Кутузова, она исполняла танец живота и уехала со сценаристом Кайком, на вид очень тупым субъектом. Они с Кайком оба физически сильны и вполне могли бы… Только зачем?.. У моделей почему-то такие злые гримасы, хотя фигурки неплохие. И чего они на всех волком смотрят? Хотя ясно: жрать им не дают, вот что! Это очень портит настроение. Да и топтаться целыми днями по подиуму не слишком весело. К тому же в зале ни окон, ни дверей…
Стоп, стоп, стоп!
