— О Господи! — Тони покачнулся. — Когда, когда, — ухватил он посетителя за руку, — вы это слышали?
Подвыпивший господин высвободил свою руку и смерил Тони подозрительным взглядом.
— Сеньору выпивка за счет заведения, — бросил Тони бармену, который сам, позабыв обо всем, слушал, что тот говорит.
— Я же говорю, с месяц назад.
— Вы не ошибаетесь?
— За кого вы меня принимаете? Я в море с пеленок.
— Умоляю, — сложив молитвенно руки, произнес Тони, — вспомните дословно, что она говорила.
— Да там и вспоминать нечего. Сижу я у себя в рубке, вдруг слышу по рации женский голос, — влезла безо всяких правил, — говорит, что я, дескать, жива. Я, говорит, певица… — он наморщил лоб. — Да, точно! Певица с Синэ-Лёко, ага! Жива, я!
— Но где тогда она может быть? — Тони попеременно посмотрел на посетителя и на бармена.
— Так! Микки!
Тони бросился на поиски Микки, но, сделав несколько шагов, поспешил вернуться.
— Мигель, — обратился он к бармену, — проследи, чтобы сеньор не ушел и чтобы… — он знаками показал, чтобы тот вконец не напился.
Синьору пришлось еще раз повторить свой рассказ уже Микки. Впрочем, он вошел во вкус. Впервые в жизни его слушали с таким вниманием. Да еще впереди маячила выпивка за счет заведения.
— Микки, она жива, — в волнении повторял Тони. — Господи, спасибо тебе! Надо немедленно отправляться на поиски. Она на каком-то из островов. Мы обыщем все… все острова, островки…
Его поразило сосредоточенное выражение лица друга.
— Ты не веришь?.. — голос Тони дрогнул.
— Нет, отчего? Но если она так говорила… открытым текстом и, главное, сама, значит, ей непросто было воспользоваться рацией.
— Ты полагаешь, — проговорил Тони, — она в опасности? Ее удерживают силой?
Микки кивнул.
— Суди сам, иначе нам бы сообщили, где она. Будь Милла свободна, она связалась бы с нами. В конце концов на попутной яхте добралась бы до Синэ-Лёко.
— И что же нам теперь делать?
— Думаю, своими силами нам не обойтись. Придется обратиться в полицию.
— Ты прав, — согласился Тони. — Пошли!
— Куда?
— В полицию.
Микки усмехнулся.
— Тони, сейчас два часа ночи. Начальник полиции спит или где-нибудь отдыхает. Ты же знаешь местные порядки. Нам нужно действовать очень продуманно. Уговорить послать полицейский катер в океан, основываясь только на словах подвыпившего посетителя… это требует тонкой дипломатии и толстой пачки долларов. Так что надо подождать до завтра.
Тони опустил голову и пробормотал:
— До завтра… подождать… Опять ждать! — с болью в голосе воскликнул он. — Если бы ты знал, сколько мы с Миллой ждали этих «завтра»! Дни сменяли один другой, но то завтра, которое должно было принести обещанный контракт, какие-то перспективы… так и не наступало… И такая брала тоска!.. Такая тоска… огромная, перехватывающая дыхание… В конце концов она захлестнула нас и выбросила на этот остров…
Микки обнял друга за плечи.
— Ох уж эта ваша русско-вселенская тоска, — проговорил с добродушной усмешкой.
* * *
На следующий день в сопровождении полицейского катера в океан вышла яхта Тони.
Микки совместно с капитаном полиции составили план поисков. Начали с западных островов, так как именно там был обнаружен труп Анджело.
Тони все время находился в возбужденном состоянии. Малейшая задержка, непонимание местных жителей при расспросах выводили его из себя. Он не мог усидеть на месте. Ему требовалось двигаться вперед, кричать в мегафон «Милла», перекрывая недовольное урчание океана.
Микки завуалировано направлял его кипучую деятельность в такое русло, чтобы она никому не мешала заниматься поисками.
Возвращаться на Синэ-Лёко не имело смысла. Решили остановиться на ночь на одном из островов. С утра обследовать соседние — и двинуться дальше.
Чуть свет к скалистому острову уже направился катер с Тони во главе. Он выпрыгнул на берег и закричал: «Милла!» Микки лишь качал головой. Он был уверен, что поиски необходимо вести тихо, не привлекая внимания.
Обсудив сложившуюся ситуацию, Микки с капитаном полиции пришли к выводу, что надо осматривать выходящие из акватории суда. Но Тони не мог миновать ни одного острова, чтобы не убедиться, что Миллы на нем нет.
— Какова взаимовыручка у этих русских, — не мог не отметить капитан.
Позже он высказал эту мысль Тони. Тот опешил от такого заключения. Но ему пришлось согласиться с ним, чтобы о русской взаимовыручке, хотя бы у иностранцев, бытовало положительное мнение. А сам подумал о русской взаимонетерпимости. Вот только, чтобы ближнему было плохо, чтобы не повезло, чтобы не удалось, неважно что… Чтобы свернул шею, сломался, опустился, впал в отчаяние… И тогда!.. С какой словоохотливостью все наперебой начнут его жалеть. Как выразительно покачивать головами, говоря: «Кто бы мог подумать, что у него столь трагически сложится судьба. Ведь какой был потенциал…» А то, что именно он этот потенциал изничтожал, хотя бы словесно, об этом услужливая память умолчит. Русские любят только убогих.
Тех же, кто «хорошо держится в седле», тихо ненавидят и только ждут, когда же они свалятся с него. Но то, как Тони относился к Милле, давало ему самому надежду, что есть все же и среди русских искренние и добрые люди.
Капитан полиции связался с главным управлением островов и выяснил, какие суда сегодня должны покинуть акваторию.
Вместе с Микки они как раз просматривали список и думали, под каким предлогом можно принудить владельцев остановиться и не препятствовать осмотру судна.
Тони стоял на капитанском мостике и оглядывал океан, точно надеялся увидеть Миллу на спине дельфина.
— Микки! — влетел он в рубку. — Слева от нас показалась яхта. Мы должны осмотреть ее.
Микки вышел на палубу, взял бинокль и взглянул на яхту.
— «Маргёрит», — прочел он название и обратился к полицейскому: — Господин капитан, полагаю, надо попросить хозяина яхты остановиться.
* * *
На «Маргёрит», в свою очередь, заметив яхту и сопровождавший ее полицейский катер, дали полный вперед.
Милла была потрясена убийством Клода, хоть и твердила, как заведенная: «Одним гадом меньше!» Ксавье приказал запереть ее в каюте. Кто-то схватил ее за руку и повел. Но около рубки связиста ее конвоира окликнули, и он оставил ее одну минуты на три. Она прислонилась к косяку открытой двери. Взгляд ее пробежал по столу и задержался на синем маркере. Она вошла в пустую рубку, схватила маркер и у дверного проема вывела букву «я». Конвоир вернулся, снова взял ее за руку и повел.
