После этого разговора Ирина задумалась: «А что, как Роман увлечется какой-нибудь молодой шлюхой и захочет на ней жениться. Тогда все имущество мы с ним разделим пополам, ну, выделим там что-нибудь детям, они уже совершеннолетние. Но вот алмаз… алмаз останется у него…»
Роман, как ошпаренный, выскочил из кухни, а Ирина думала, как это такая простая мысль не приходила ей в голову — распилить камень. Не на четыре, конечно, а на две части. Тогда она с Ростиславом была бы обеспечена до конца дней.
«Если я буду медлить, Ростик может жениться на другой, и я его потеряю. Значит, надо действовать, — она оглядела свою кухню, вздохнула и поняла, что ни за какую любовь Ростика не расстанется с этой роскошью, если вот только распилить алмаз…
«Этот алмаз держит меня, точно на привязи», — с неподдельной горечью подумала она.
* * *
Роман, кипя от негодования, заперся в своем кабинете.
«Твари! Твари! — пыхтел он. — Какие твари! Подавайте им алмаз! Да вы вообще забыть должны о его существовании. Он мой! И только мой! Ну я вам устрою! — погрозил он на дверь кулаком. — Я вам покажу!..»
Он открыл дверцу шкафа из массивного дуба, за которой находился сейф.
— Вытащил их из нищеты! Да вам на меня молиться надо! Вот напишу завещание, да… Нет, ничего я писать не буду, — вставляя ключ в сейф, решил Уманцев. — Пошли вы все!.. Я сто лет жить буду, вас всех переживу… — неожиданная мысль прервала его злобную тираду. — А ведь сейф надо понадежнее. Эти сволочи могут и ключ подобрать, чтобы алмаз выкрасть. Да-да, надо подыскать более надежный сейф. — Осторожно, как и всякий раз, волнуясь, он вынул из верхнего отделения бархатную коробочку. Подошел к письменному столу, на котором горела лампа, отодвинул кресло, сел и открыл коробочку. На белом бархате, словно истекая кровью, сверкал алмаз.
Уманцев коснулся пальцами его холодной поверхности, и тепло окутало его сердце. Он забылся, оставшись наедине со своим алмазом, талисманом, хранителем… Сколько раз он хотел дать ему имя, ведь все знаменитые алмазы имеют имена. Например, алмаз «Орлов», или крупнейший в мире алмаз «Звезда Африки», или «Регент», или «Шах», или «Раджа Мальтанский». Однако почти все крупные бриллианты очень быстро исчезают из виду. Как говорится, ВИП-камни для ВИП-персон.
Уманцев только подивился своей прозорливости, ведь всего десять лет назад цветные алмазы не имели такой высокой цены, как сегодня. Сегодня мир помешался на камнях с необычными оттенками. Теперь самыми дорогими считаются редкие цветные или как их называют, фантазийные алмазы: розовые, оранжевые, коньячные, пурпурные, желтые, а из них более других ценятся красные, зеленые и синие.
Роман знал, что его алмаз произвел бы небывалый фурор на аукционе. И был искус похвастаться своим сокровищем, но здравый смысл брал верх. Алмаз настолько красив, что, несомненно, лишит покоя многих коллекционеров, которые, отчаявшись приобрести его у Романа законным путем, могут заказать украсть у него камень. К тому же была еще одна немаловажная причина. Все, с кем общался Уманцев, не могли скрыть обстоятельств, при которых они разбогатели. У всех были грехи, и об этом время от времени писали в газетах, говорили по телевидению, если кто-то начинал пробиваться во власть. Один Роман считался счастливчиком. Начал с того, что занял у десятка знакомых денег и открыл дело. И так умело повел его, что разбогател. И если он сейчас начнет бахвалиться своим алмазом, все поймут, что из Анголы он вернулся не с пустыми руками. Уманцеву не хотелось разрушать свою безупречную легенду. Мало ли как сложатся обстоятельства, может, и он захочет пойти во власть и тогда репутация честно разбогатевшего человека (какое невероятное и непривычное для слуха сочетание), ему пригодится. К тому же, имея такое сокровище, можно было жить, не боясь ни дефолтов, ни кризисов, ни разорения. В самый критический момент алмаз спасет его — даст безбедно и с удовольствием дожить до последнего дня.
Он залюбовался своим алмазом и принялся подбирать ему имя. Но почему-то всякий раз приходили на ум какие-то уж слишком мрачные названия: «Кровавая Мери», «Дракула». «Мария Стюарт» показалось Уманцеву более подходящим. Перед мысленным взором предстала белокурая красавица, но потом все испортил блеск топора и струя крови, ударившая вверх.
«Нет уж, — подумал он, — пусть пока остается без имени… или, может быть, назвать его гордо — Цезарь!» — Неплохо, неплохо, — довольно забормотал Уманцев и повторил: — Цезарь.
Величественные постройки древнего Рима, шумные сборища свободных граждан, сенаторы в тогах и… все испортила именно последняя ассоциация — сенаторы в тогах. Пришло на память убийство Цезаря в сенате. Нанесенные ему двадцать три раны…
— Двадцать три раны Цезаря, — впав в состояние прострации, проговорил Уманцев, глядя на алмаз, лежащий на его ладони. Но тотчас отмахнулся и намеренно отчетливо произнес, как бы убеждая самого себя: — Глупости! Это была борьба! — и вздрогнул.
Вначале, когда он только вернулся из Анголы, все произошедшее с ним довольно быстро стало стираться из памяти. А если и возникали сомнения, то у Романа был готов ответ: «А что я сделал? Я убил Андрея? Нет! Я убил Вязигина? Нет! Я убил только проститутку и то, защищая свою жизнь. Так что мне винить себя не в чем».
Но с годами стало происходить странное: то, что казалось, забыто, вдруг оживало и приобретало остроту настоящего момента, будто что-то можно было исправить. И Уманцев был вынужден вновь и вновь убеждать себя, что он поступал правильно.
Роман положил алмаз в коробку. На фоне белого бархата он немного посветлел, повеселел.
«Алмаз приносит мне только удачу, отчего ко мне приходят такие мрачные мысли?» — подумал он, но не стал затруднять себя поиском ответа.
— Они хотят его распилить! — вновь вспомнился ему разговор с дочерью и женой. — Не дам! — захлопнул он коробку и спрятал ее в сейф. — Ишь, что задумали! Да я лучше их самих распилю!
Уманцев подошел к зеркалу и взглянул на себя: стройный, но не худой, с приятным лицом и ухоженной бородой мужчина в полном расцвете сил.
Роман погладил бороду и собрался уже выйти из кабинета, как подумал, что сейчас он должен лечь в одну постель с Ириной. «И зачем она мне? Лежит, как ненужная перина. Только ворочается и будит…»
Озабоченный этой мыслью Роман, пройдя по коридору, открыл дверь спальни и задержался на пороге. Ему нравилось нескромное решение дизайнера украсить комнату золотой лепкой и картинами в фривольно-пастушеском стиле. Ему нравилась не скрывающая свою цену мебель, ему нравились светильники в форме лилий с золочеными тычинками, ему… ужасно не понравилась женщина на белоснежном, расшитом золотыми нитями покрывале. Точно гигантская муха, сидела на кровати Ирина. Высокий прозрачный воротник ее пеньюара переходил в короткие рукава, которые топорщились, словно мушиные крылья. Она и встрепенулась, подобно мухе, и «перелетела» с середины кровати на край. Голос ее, как показалось Роману, изменил интонацию: из воркующе успокаивающего стал равнодушно утомленным. Она поспешила окончить разговор. Положила телефон на тумбочку и задумалась, потирая руки, ну точь-в-точь, как муха лапки.
