Стив чуть отодвинулся.
— У вас болят глаза?
— Нет. Просто небольшая мигрень.
— Все говорят одно и то же, кто не любит духи! Но я их заставляю изменить свое мнение. Я и вас смогу переубедить. Посмотрите сюда. Мое последнее творение. Вариация амбры.
Лобанов взял флакон и, закрыв глаза, долго вдыхал запах.
— Не существует ничего лучше амбры… С запахами, как с жемчужинами, месье: каждый из них напоминает о своем востоке. И у каждого запаха свой полет, своя плотность, своя лебединая песня, наконец, своя смерть. Я работаю с неосязаемым!
— Но это не совсем то, что мне надо, — прервал его Стив.
Русский не настаивал:
— У меня есть пастилки из сераля, чтобы ароматизировать вашу квартиру, зубной порошок с пряностями, вы такого нигде не найдете. Колдкрем против морщин. У вас есть морщины, около глаз! Притирания для шеи, масло какао. Лавандовое мыло, из герани, с английской мятой. Еще фиксаж для усов…
Стив понял, что этот человек над ним издевается. «Тем хуже для Лили», — сказал он себе и хотел встать, чтобы уйти.
Лобанов угадал его движение:
— Нет, останьтесь.
— Послушайте, — заметил Стив, — я пришел, чтобы…
— Хорошо, я понял. Ваша звезда, Лили Шарми. Это дело дорогого стоит. Чего вы, собственно, хотите?
— Полных сведений. Она… притягательна, не правда ли?
Стив рассыпал на трельяже пачку купюр.
— Хорошо, — ответил русский, запихивая их в карман. — Вы знаете, калеке приходится очень трудно. Невозможно прожить только на одной косметике. Все так дорого теперь.
— Я бы хотел больше узнать об этой женщине.
Лобанов ненадолго задумался:
— Вы будете разочарованы. Никто не знает, откуда она, эта новая звезда.
— Ее звали Файя. Перед войной она танцевала в «Минарете».
— Женщины теперь все такие пройдохи. Она живо нашла себе мужа. Один паша, египтянин. Она, должно быть, сейчас живет в Каире.
— А перед этим?
— Перед чем?
— Перед тем как стать кинозвездой…
— Но я же вам сказал! Никто не знает, откуда она появилась! Никто!
Лобанов лихорадочно задергал своей механической ногой и поднял на Стива жалостливый взгляд.
— Хотя один человек мог бы вам помочь.
— Кто?
— Пепе де л’Альказар.
— Каким образом?
— Пепе де л’Альказар — в прошлом танцовщик в мюзик-холле. Теперь он хозяин заведения на Монмартре «Серебряный доллар» — с джазом, каких там десятки. К двум часам утра вы его точно найдете. Скажите ему, что вы от Пелликуло. К нему приходят танцевать многие кинозвезды, он собирает все слухи.
Лобанов повернулся к трельяжу и зазвенел флаконами.
В спешке Стив забыл прикрыть за собой дверь. Боль в бедре снова проснулась, и он должен был пару раз передохнуть, прежде чем спуститься по лестнице. На улице ему стало легче. Без особых проблем он добрался до своей «Бугатти», с облегчением погрузился в кресло и посмотрел на себя в зеркало заднего вида. В первый раз его густо напомаженные волосы не взъерошились. «Будем считать, что он меня не узнал, — подумал Стив. — Повезло… После войны я сбрил усы. А когда начал прихрамывать, то был уже на лестнице».
* * *
Стив не сразу вернулся в «Ритц», а какое-то время еще покатался по Парижу.
Лобанов… Почему он обошел имя Файи? Чтобы сдержать клятву? Зачем тогда посылать его к Пепе? Если, конечно, этот Пепе де л’Альказар — тот же танцовщик танго из Шармаля. Но ни в чем нельзя быть уверенным с этими людьми, постоянно меняющими свои имена. И почему Лобанов так долго рассказывал про свои духи и кремы? Может, он, подобно Кардиналке, прятал в пудреницах кокаин, теперь столь ходкий в Париже, по словам Пуаре? И, вероятно, своими вопросами по поводу мыла русский стремился вынудить его произнести название наркотика. Но все это лишь гипотезы.
Стив поехал вдоль Сены в сторону «Ритца». Солнце уже зашло. Он поднялся в свою комнату, освежился, поспал несколько часов. Боль в бедре успокоилась. В час ночи он поднялся и ровно в два был у дверей «Серебряного доллара». Пройдя мимо танцующих, Стив подошел к бару, чтобы навести справки у бармена.
— Я хотел бы видеть Пепе де л’Альказара. Я от Пелликуло.
Все разыгрывалось по тому же сценарию. Бармен изобразил улыбку:
— Подождите. — И тоже исчез в глубине зала.
Зато в этот раз Стив не заметил ожидания. Музыка была превосходна, алкоголь крепкий, и он очень быстро потерял счет времени, опьянев от шума, жестикуляций, сверкания стразов и золотых блесток. Иногда он посматривал в сторону бара с ощущением, что за ним наблюдают. Один или два раза ему почудился моментально скрывшийся в глубине орлиный профиль экс-танцовщика танго. Он уже начал дремать, когда смуглый юноша с напомаженными волосами внезапно обратился к нему:
— Вы хотели видеть Пепе?
Но это был не танцовщик из Шармаля.
— Да, — сказал Стив, — Пепе де л’Альказар…
— Его здесь нет.
— Я от…
Его сразу же прервали:
— Пелликуло ошибся. Пепе в отъезде. — И указали на дверь.
— Жаль.
Рука юноши сжималась в раздутом кармане. Конечно, там был браунинг, и Стив подчинился. Выйдя на улицу, он не сразу нашел свою машину. Наконец завел мотор и стал спускаться с холма по малоосвещенной улице. Он протрезвел сразу, как только понял, что машина ему не подчиняется. Сколько бы ни нажимал он на тормоза, «Бугатти» мчалась по улице на большой скорости.
И тогда в сознании Стива возникли те же ощущения, что и в день его падения на самолете: вкус молока с солодом, колокола Принстона, — и неотвратимая уверенность, что сделать ничего нельзя. К счастью, она длилась недолго. Перед последним виражом, в момент, когда должен был бы разбиться об стену дома, он заметил под фонарем полуоткрытую решетку сада. К нему сразу же вернулись навыки пилота: поворотом руля он направил туда «Бугатти», толчком раздвинул решетчатые ворота, въехал в сад и продолжал ехать по гравию, медленно затормаживающему движение. В конце концов машина увязла в куче земли.
На следующий день смешливый мастер, которого он нанял неподалеку от места, где произошла авария, изменился в лице, открыв капот:
— Вам повредили тормоза, месье. Тросы были отрезаны. Иногда опасно развлекаться в этом квартале. Раньше это были ворота Клиши, и бродяги с заставы…
Стив его не дослушал. Он вдруг понял: Лобанов его узнал и направил в «Серебряный доллар», где уже была готова западня.
— Ну что ж, будем действовать по списку, — процедил он сквозь зубы, поглаживая царапины на капоте «Бугатти».
