— Не прибедняйся, — Виктор внимательно и слегка настороженно меня разглядывал. — Я в большинстве случаев даже не понял, что ты делала. Слишком быстро…
— Дело техники, а вообще я женщина слабая и беззащитная, — я потупилась.
— Не хотел бы я оказаться твоим врагом, когда ты в следующий раз захочешь проявить свою слабость.
Виктор поднял завалившееся в результате короткого победоносного боя кресло, сел и продолжил меня изучать.
— Врагом? Никогда! — горячо заявила я. — Ты же мне жизнь спас!
— Действительно? Как это ты мне позволила? — саркастически хмыкнул он. — Те двое были гораздо более неуклюжими.
— Сейчас я от страха чудеса показывала, а вообще-то я женщина сла…
— Постоять за себя можешь. — Виктор потер шею. — Какой у тебя пояс?
— Черный, — призналась я, ощущая себя в чем-то виноватой.
— Очень красивая, очень умная и очень сильная, — констатировал Виктор. — Ты опасная женщина.
— Не для тебя, — заверила его я и подумала, что он опять почувствует себя уязвленным, но Виктор прикрыл глаза и улыбнулся.
— Ты молодец.
— Спасибо.
— Это тебе спасибо. Они бы меня убили.
— Ну что ты. Ты замечательно работаешь руками, ногами и головой. Только практики надо побольше.
— Как-нибудь покажешь пару приемчиков, а если дальше так пойдет, то проблем с практикой у нас не возникнет.
— Хватит молоть чепуху, перейдем к пыткам.
То ли мой недоброжелательный тон, то ли пристальный взгляд, то ли энергичное потирание рук произвели на рыжеватого бандита отрицательное впечатление. Он, уже начав шевелиться и собирать разбросанные части тела в кучу, вдруг опять замер и прикинулся эдаким грибочком под кусточком.
— Слабонервный, — хмыкнула я, наблюдая, как Виктор извлекает парнишку из-под стола и отработанным движением защелкивает наручники за его спиной. Мои собственные извлекать из сумочки не потребовалось.
— Присаживайся, военнопленный, — Виктор вежливо подтолкнул парня в спину.
— Вить, сходи за утюгом.
— Может, лучше электродрель?
— Э, ребята! — забеспокоился наш трофей. — Вы что же это, а?
— Да. Тащи и дрель. И керосин…
— Татьяна! — Виктора напугала моя изощренная фантазия. Или опыт? Что уж говорить о молодом бандите.
Его багровая, оплывшая после моих ласковых женских ножек физиономия побледнела и приобрела жалобное выражение. Вот-вот заплачет.
— Я ничего плохого не хотел…
— Сейчас проверим. — Я недвусмысленно повертела в пальцах ножик.
— А если я все расскажу? — заверещал пленный.
— Так неинтересно. Сначала попытаем.
— Скрывать мне нечего.
— Да? — я удивилась. Что за молодежь пошла! Никакой принципиальности. Чуть припугнешь, и все их тайны — твои. — Ну нет. К чему нам спешить. Тянет меня сегодня поизмываться.
— Подожди. — Виктор решил изобразить из себя доброго следователя в противовес мне. — Как тебя зовут?
— Горемычный, — вставила я. Просто так, чтобы не расслаблялся.
— Андрюха, — с готовностью выложил парень.
— Я так и думала, — зловеще произнесла я, берясь за ножик. — Где моя подруга Наташка? Ну, отвечай!
— Не брали мы твоей подруги, нет ее у нас, не знаем, где она, — затараторил Андрюшка, стараясь выглядеть как можно более искренним.
— Ты еще честное благородное дай, — меня обидело такое потребительское отношение. Что значит не брали? Она им палка колбасы, что ли?
— Вот те крест! — немедленно отозвался бандитик. — Не брали.
Он начал действовать мне на нервы, и я насупилась.
— Начнем сначала. Что произошло между шефом и Олегом?
— Откуда мне знать? Я сошка мелкая.
— Что? — я аж привстала от возмущения. — Не знаешь? Витя, утюг!
— Я не утюг, — возмутился Штирлиц, но мигом за ним сбегал. Это помогло.
— Я только краем уха слышал, — поспешно забормотал Андрюха. — Вроде Олег что-то украл у шефа.
— Что?
— Не знаю! Мамой клянусь! — крупная слеза пробежала по его сморщенной мордашке.
— Когда?
— В понедельник вечером, в конторе у нас.
Виктор медленно провел рукой по лицу.
— Совершенно не похоже на Олега. Он не вор.
Я как-то засомневалась в кристальной чистоте человека, соблазнявшего бедных бабонек направо и налево, но высказываться не стала.
Виктор словно прочитал мои мысли и ударил кулаком по столу:
— С женщинами он не всегда вел себя достойно, но у него был неписаный кодекс чести: не воруй! Он был гордым. Скорее дворы бы стал подметать, чем на чужое позарился.
Я меланхолично выслушала его эмоциональную тираду, но осталась при своем мнении: от чужой жены до чужого кошелька один шаг. А на жен он еще как зарился.
Штирлиц загрустил. Я обернулась к забытому пареньку.
— Эх, Андрюха! Ты нас расстроил.
— Я не хотел, — заканючил он опять.
— Расскажи-ка нам, зачем вы Олега убили?
— А мы его не убивали.
— Кто это вы? Как не убивали? — встрепенулся Виктор. — Вот новость!
— Врешь небось, — в моем голосе исчезла холодная жестокость, но Андрюха вошел во вкус и принялся объяснять.
— Шефу-то его смерть на фиг не нужна. Он Олега сперва найти хотел и поговорить с ним хорошенько, а потом меры принимать. Как Сухова убили, шеф сам не свой сделался, места себе не находил. Знать, тот важную вещь спер. Шеф по маме своей так не убивался, как по Олежкиной ранней кончине.
— Но кто же тогда?
Андрюха потупился, боясь моей неадекватной реакции на его «не знаю». Потом поерзал на стуле и попросил:
— Руки бы того… А? Не сбегу я.
Виктор молча снял наручники, и наш «язык» основательно повеселел. Хотя его никто не спрашивал, так как мы были заняты своими думами, он продолжал «колоться»:
— Во вторник вызывает нас Ефимыч, так и так, говорит. Горим. Надо проследить за Олеговым дружком, — Андрюха кивнул на Виктора. — Адрес дал и все прочее. Мы с Мишкой Столбовым вдвоем отправились. День промотались. Вечером докатились до набережной. Мишка на пароход, а я на причале куковал.
На самом интересном месте он вдруг остановился и, поморщившись, причмокнул губами.
— Передний зуб мне обломали, барышня.
— В твоем возрасте золотые надо иметь.
— Керамический был.
