Лошади принцессы стояли в пяти двориках, вперемешку с другими. Уайкем, как и многие тренеры, предпочитал ставить лошадей одного владельца не всех вместе, а рядом с чужими. И Каскад с Котопакси были единственными принадлежавшими принцессе лошадьми, которые стояли во дворе, ближайшем к въезду.
Мы остановились у дома Харлоу и пошли пешком к арке, ведущей в соседний дворик. Услышав, что мы приехали, Уайкем вышел нам навстречу.
«Постарел он за эту неделю», — с беспокойством подумал я, глядя, как он шаловливо целует ручку принцессе. Он всегда делал вид, что флиртует с ней, сверкая глазами и демонстрируя остатки былого мощного обаяния. Но в это утро он был рассеян. Когда он снял шляпу, его седые волосы разметались на ветру. Худые старческие руки дрожали.
— Дорогой мой Уайкем! — встревоженно воскликнула принцесса. — Вы же простудитесь!
— Идемте в дом, — сказал он, направляясь в ту сторону. — Так оно лучше будет.
Принцесса заколебалась.
— А мои бедные лошадки еще здесь?
Уайкем кивнул с несчастным видом.
— У них там ветеринар.
— Тогда я, пожалуй, пойду посмотреть на них, — просто сказала она и решительно направилась во двор. Мы с Уайкемом потащились следом, даже не пытаясь ее отговорить.
Двери двух денников были открыты. Внутри горели слабые электрические лампочки, хотя снаружи было совсем светло. Все прочие денники были заперты.
— Мы оставили других лошадей в денниках, — говорил Уайкем. — Они вроде бы не беспокоятся, потому что крови нет... лошади крови боятся, знаете ли...
Принцесса слушала вполуха. Подходя к денникам, где на темно-коричневой торфяной подстилке лежали ее лошади, она замедлила шаг. Их тела выглядели бесформенными грудами.
Когда лошади погибли, они были в ночных попонах, но то ли ветеринар, то ли Уайкем, то ли конюхи сняли их и положили к стене. Мы молча смотрели на темную блестящую шкуру Каскада, на гнедого, словно припорошенного снегом Котопакси...
Робин Кертис, долговязый ветеринар с мальчишеской физиономией, иногда встречался с принцессой. Со мной он виделся гораздо чаще. На нем был зеленый комбинезон. Он кивнул нам и извинился, что не может пожать руку — ему сперва надо помыться.
Принцесса ответила на приветствие и сразу довольно хладнокровно спросила:
— Пожалуйста, скажите... как они умерли?
Робин взглянул на Уайкема, на меня, и поскольку мы не возражали, посмотрел на принцессу и сказал ей прямо:
— Их пристрелили, мэм. Они даже ничего и понять не успели. Их убил человек, мэм. Из пистолета.
Глава 6
Каскад лежал наискосок поперек денника, головой к двери. Голова его находилась в тени. Робин Кертис шагнул на торфяную подстилку, наклонился и приподнял черную челку лошади.
— Его плохо видно, мэм, потому что лошадь черная, но вот тут, прямо под челкой, есть пятно.
Он выпрямился, вытер руки платком.
— Сразу и не заметишь, — сказал он. — Особенно если не знать, что искать.
Принцесса отвернулась. В глазах ее блеснули слезы, но лицо оставалось спокойным. Отошла к соседнему деннику и некоторое время постояла в дверях.
Котопакси лежал крупом к двери, головой к кормушке, так что головы не было видно.
— У него то же самое, — сказал Робин Кертис. — Под челкой, почти незаметно. Это был специалист, мэм. Они даже ничего не почувствовали.
Она кивнула, сглотнула. Говорить она не могла. Оперлась одной рукой на руку Уайкема, а другой махнула в сторону выхода со двора — ворот, в которых виднелся дом Уайкема. Мы с Робином Кертисом смотрели им вслед. Робин сочувственно вздохнул.
— Бедняжка! Терять любимых животных всегда тяжело.
— Не забывайте, что их убили, — сказал я. — От этого еще тяжелее.
— Да, их убили, это точно. Уайкем вызвал полицию, хотя я ему говорил, что необходимости в этом нет. Насчет убийства животных никаких особых законов не предусмотрено. Но лошади, как-никак, принадлежащий принцессе Касилии, так что он, видимо, решил, что полицию вызвать все-таки стоит. И еще он требует, чтобы трупы как можно быстрее убрали, но ведь неизвестно, как у них там со страховкой, а по-моему, в первую очередь надо было сообщить в страховую компанию... хотя, с другой стороны, сегодня воскресенье... — Он прервал поток бессвязной болтовни и сказал уже более внятно:
— А знаете, в наше время такие раны уже нечасто увидишь.
— В смысле? — спросил я.
— Тот, кто их пристрелил, использовал не обычный пистолет, а с возвратным ударником. Такими теперь почти никто не пользуется.
— Что за «возвратный ударник»?
— Ну, возвратным он называется потому, что в отличии от пули не отделяется от ствола, а только вылетает — и возвращается обратно. Впрочем, наверно, это вы и сами знаете...
— Да. В смысле, я знаю, что ударник возвращается в ствол. Я видел такую штуку вблизи, много лет назад. Так они устарели? Я не знал... А чем же вы пользуетесь теперь?
Ветеринар был ошарашен.
— Да вы что же, никогда не видели, как лошадей пристреливают? На ипподроме, когда лошадь ломает ногу...
— Со мной такое случалось лишь дважды, — пояснил я. — И оба раза я снимал с лошади седло и уходил. — Я задумался, подыскивая объяснения. Понимаете, только что вы были соратниками, и ты даже по-своему его любил, а сейчас его убьют... Поэтому мне не хотелось на это смотреть. Вам это может показаться странным, я ведь вырос на конюшне, но мне ни разу не случалось видеть, как убивают лошадей. Я всегда смутно представлял себе, что оружие приставляют к голове сбоку, к виску, как когда убивают человека.
— Ну, тогда вам стоит узнать об этом побольше, — сказал ветеринар, все еще удивленный. Мое невежество его немного смешило. — Вам-то уж точно стоит! Вот, посмотрите на голову Котопакси.
Он пробрался к голове лошади, переступая через окоченевшие ноги. Глаза Котопакси были полуоткрыты и затянуты молочно-белой мутью. На Робина Кертиса это не произвело ни малейшего впечатления, но для меня такое зрелище было внове, и мне сделалось немного не по себе.
— Мозг у лошади невелик, не больше кулака, — ; сказал ветеринар. Это, надеюсь, вам известно?
— Известно.
Он кивнул.
— Большая часть лошадиного черепа пуста, сплошные пазухи. Мозг расположен между ушами, над шеей. Кость в этом месте очень прочная. Есть только одно место, где ударник наверняка пройдет насквозь.
Он приподнял челку Котопакси и указал на место, где светлые шерстинки были чуть взлохмачены.
— Надо мысленно провести линию от левого уха к правому глазу и от правого уха к левому глазу, и целиться в точку, где эти линии пересекутся.
