А на следующее утро Даусон разбудил меня, когда не было еще и семи, сказав, что мне звонит Уайкем Харлоу.
Я мгновенно проснулся и поднял трубку.
— Уайкем?
— К-к-кит! — Он отчаянно заикался. — П-п-при-езжай. Пприезжай... н-немедленно!
Глава 15
И почти сразу бросил трубку, не сказав мне, что случилось. Я немедленно перезвонил ему, но никто не ответил. Исполненный ужасных предчувствий, я поспешно оделся, бросился к машине, кое-как проверил ее и помчался по почти пустым улицам в сторону Суссека. Уайкем, похоже, был не в себе.
Голос его дрожал от потрясения. К тому времени, как я добрался до конюшни, к потрясению добавился бессильный гнев. Уайкем буквально трясся.
Когда я въехал во двор, он стоял там с Робином Кертисом, ветеринаром.
— Что случилось? — спросил я, выбираясь из машины.
Робин беспомощно развел руками, а Уайкем яростно бросил:
— Иди п-посмотри!
Он провел меня во дворик, соседний с тем, где стояли Каскад и Котопакси. У Уайкема дрожали колени, но злость заставляла его держаться прямо.
Он подошел к одной из закрытых дверей и хлопнул по ней ладонью.
— Тут! — сказал он.
Дверь была закрыта, но не заперта. Запирать ее больше незачем — лошадь, стоявшая здесь, уже не сбежит.
Я отворил обе половинки двери, верхнюю и нижнюю, и увидел труп на торфяной подстилке. Темно-рыжий, три белых чулка, белая проточина... Коль.
Я молча повернулся к Уайкему с Робином. Я испытывал тот же гнев, что и Уайкем, и еще — отчаяние. Расторопен Нантерр, расторопен... Пожалуй, ему не понадобится много времени, чтобы заставить Ролана де Бреску сдаться.
— Так же, как и в прошлый раз, — сказал Робин. Он наклонился, приподнял рыжую челку и показал мне темное пятно на белой проточине. — В ране много масла... С прошлого раза пистолет смазали... — Он опустил челку и выпрямился. — Лошадь успела совсем закоченеть. Это было сделано довольно давно — скорее всего еще до полуночи. Коль... так замечательно державшийся в Аскоте, готовившийся к Челтенхему, к Золотому кубку...
— А где был сторож? — спросил я, обретя наконец дар речи.
— Здесь он был, — сказал Уайкем. — В смысле, не в этом дворе, а вообще в конюшне.
— Он уже ушел?
— Нет, я ему сказал подождать тебя. Он на кухне.
— Кроме Коля, никого... никого не тронули, да ведь?
Робин кивнул.
— И то слава богу.
«Утешение небольшое», — подумал я. Котопакси и Коль были двумя из трех лучших лошадей принцессы, и то, что жертвами сделались именно они, не могло быть случайностью.
— А Кинли? — спросил я у Уайкема. — Вы к нему заходили?
— Да, прямо отсюда. Он по-прежнему в угловом деннике, в соседнем дворе.
— Страховой компании это не понравится, — сказал Робин, глядя на убитую лошадь. — Смерть двух лошадей могла быть случайностью. Но на этот раз... — Он пожал плечами. — Впрочем, это не мои проблемы.
— Но как он узнал, где их искать? — спросил я, обращаясь не столько к Робину с Уайкемом, сколько к себе самому. — Коль всегда здесь стоял?
— Да, — сказал Уайкем. — Наверно, теперь надо будет их всех поменять местами. Какой бардак будет в конюшне...
— Абсайль в порядке? — спросил я.
— Кто-кто?
— Вчерашний победитель.
Уайкем сразу вспомнил, о ком идет речь.
— Да-да, он в порядке!
Я думал о том, что Абсайль такой же приметный, как остальные. Не гнедой и не темный, как Каскад, а серый, с черной гривой и хвостом...
— Где он? — спросил я.
— В последнем дворе, у самого дома.
Я довольно часто бывал у Уайкема, но мне почти никогда не приходилось выводить или ставить лошадей в конюшню. И хотя я знал, где стоят некоторые из них — в частности, Котопакси, — большинство я бы найти не смог.
Я потрогал переднюю ногу Коля. Она была ледяной и твердой, как камень. Та самая нога, которая спасла нас обоих от падения, приняв на себя весь его вес...
— Надо сообщить принцессе, — уныло сказал Уайкем. — Или ты сам ей передашь, Кит?
— Передам, — пообещал я. — В Сандауне.
Он слабо кивнул.
— Какие там лошади участвуют? — спросил он.
— Геликон принцессы и еще три другие.
— Ну да, список у Дасти...
— Ага.
Уайкем бросил прощальный взгляд на погибшее великолепие, лежавшее в деннике.
— Я убью засранца, который это сделал, — сказал он. — Пристрелю из его собственного пистолета.
Робин вздохнул и затворил двери денника, сказав, что позвонит живодерам, если Уайкем, конечно, не возражает.
Уайкем молча кивнул, и мы все вместе направились к дому Уайкема. Робин зашел в кабинет позвонить по телефону. Сторож с собакой по-прежнему сидел на кухне, хотя ждать ему явно надоело. Его пес, большой черный доберман, лежал у ног хозяина и зевал.
— Расскажите Киту Филдингу то, что вы говорили мне, — сказал Уайкем.
Тон был вызывающий — видимо, он чувствовал себя виноватым. Я уселся за стол напротив него и спросил, как ему удалось проворонить пришельца, который застрелил Коля.
— А че я мог сделать? — возмутился сторож. — Когда тут бонбы взрываются!
— Какие бомбы? — Я покосился на Уайкема. Он, видимо, уже слышал эту историю. — Господи, какие еще бомбы?
У сторожа были усы, и он все время приглаживал их большим и указательным пальцами.
— А я че, знал, что они не настоящие? — сказал он. — Грохоту с них было...
— Начните, пожалуйста, с начала, — попросил я. — С того момента, как вы пришли на дежурство. И... э... это вы были здесь все предыдущие ночи?
— Ага, — сказал он. — С понедельника по пятницу, пять ночей.
— Хорошо, — сказал я. — Опишите прошлую ночь.
— Ну, прихожу я на дежурство около шести, когда, значить, главный конюх кормить закончит. Сажусь тута, на кухне, и каждые полчаса делаю обход. Стандартная процедура.
— Сколько времени занимает обход?
— Минут так пятнадцать, а может, и больше. Сейчас по ночам холодрыга жуткая...
— И вы заходите в каждый двор?
— Ни одного не пропускаю! — сказал он с видом оскорбленной невинности.
— А еще куда?
— На сеновал, в сарай, на зады, где трактор с бороной стоят, к навозной куче — везде, короче.
— Продолжайте, пожалуйста, — сказал я. — И сколько же обходов вы сделали к тому времени, как услышали взрыв?
