У меня словно гора с плеч свалилась. Я дал ему второй экземпляр. Нантерр молча расписался всюду, где положено. По щекам у него стекали капли пота.
Я расписался под его подписью во всех четырех местах, а следом за мной расписались Томас и Робби.
— Вот и отлично, — сказал я, когда с этим было покончено. — Адвокаты месье де Бреску немедленно пустят контракты в ход. Один из двух экземпляров будет выслан во Францию, вам или вашим адвокатам.
Я положил документы обратно в конверт и передал Литси. Литси сунул конверт за пазуху и прижал к себе.
— Отпустите меня... — сказал Нантерр, почти шепотом.
— Мы отвяжем вас от зеркала, чтобы вы могли убрать то, что подложили ко мне в машину, — сказал я. — А потом можете идти.
Его передернуло. Но, похоже, дело было не таким уж сложным: он просто разъединил проводки и достал из мотора нечто, больше всего похожее на пакет с сахаром. Из «пакета» торчал детонатор. Нантерр очень бережно отсоединил его и сунул взрывчатку и детонатор в разные карманы.
— А теперь отпустите меня! — сказал он, вытирая пот со лба тыльной стороной кисти.
— Помните, что у нас остается свидетельство человека из Брэдбери и ваш собственный голос на кассете, — сказал я. — И к тому же все мы были свидетелями того, что вы сказали. Так что держитесь подальше от де Бреску и не вздумайте его тревожить.
Он злобно покосился на меня, признавая свое поражение. Робби даже и не пытаются развязать свои узлы — просто разрезал веревку ножницами.
— Заведите машину, — посоветовал Литси, — чтобы показать ему, что вы не шутили.
— Отойдемте подальше, — попросил я. Мы отошли шагов на двадцать, Нантерр вместе с нами. Я достал стартер и нажал на кнопку.
Мотор завелся и заработал мощно, ровно и спокойно. Все было в порядке.
Я посмотрел в лицо Нантерру. На лице его отражалось уныние и признание полного поражения. На прощание он окинул всех нас яростным, бесстыдным, без тени раскаяния взглядом. Томас и Робби расступились, давая ему пройти, и он удалился в сторону улицы. Профиль у него был все такой же грозный, но плечи поникли.
Мы молча смотрели ему вслед, пока он не вышел на улицу, так ни разу и не оглянувшись.
Потом Робби издал радостный победный вопль и вприпрыжку бросился доставать из-под машины пистолет.
Он церемонно вручил его мне и ухмыльнулся.
— Боевой трофей!
Глава 21
От души поблагодарив Томаса и Робби за помощь, мы с Литси пошли в гостиную и выпили по рюмочке бренди, чтобы отпраздновать победу, а потом позвонили Даниэль, сообщить, что мы не плаваем в лужах крови.
— Ну, слава богу! — сказала она. — А то я просто не соображала, что делаю!
— Полагаю, наши действия были абсолютно аморальными, — заметят Литси, когда я повесил трубку.
— А то как же! — спокойно согласился я. — Мы сделали именно то, что собирался сделать Нантерр: заставили подписать документ с помощью угроз.
— Видимо, мы присвоили себе право вершить правосудие...
— Не правосудие, а справедливость, — возразил я.
— Ах, да! — улыбнулся Литси. — Помнится, вы говорили, что это разные вещи...
— Он ушел свободным, безнаказанным и богатым, — сказал я. — Это, конечно, не совсем справедливо. Но он не смог погубить Ролана. И никогда не сможет. Так что сделка вышла довольно честная.
Вскоре Литси, зевая, отправился наверх, а я дождался Даниэль и вышел ей навстречу. Она с улыбкой прижалась ко мне.
— Я так и думала, что без меня ты не ляжешь, — сказала она.
— Впредь я постараюсь ложиться один как можно реже.
Мы тихо поднялись наверх, в «бамбуковую» комнату, и, памятуя о том, что за стенкой спит Беатрис, тихо легли в постель и тихо занялись любовью.
Утопая в наслаждении, я думал, что истинная страсть далеко не всегда бывает шумной и в шепоте тоже есть своя прелесть. Правда, мы не могли говорить все, что нам хотелось, но зато мы заново открывали друг друга молча, и страсть наша от этого лишь усиливалась.
Мы спали обнявшись, а глубокой ночью проснулись, снова ища удовлетворения.
— Люби меня еще сильнее! — шепнула она мне в ухо. — Я тебя всегда любил. — Но не так...
Потом мы снова уснули, утомленные. Даниэль поднялась, когда не было еще и семи, приняла душ, накинула вчерашнюю одежду и спустилась к себе, дабы соблюсти приличия. Она сказала, что тетя Касилия имеет право требовать от своей племянницы, чтобы та хотя бы сделала вид, что ночевала у себя.
— А что, она предпочла бы, чтобы это так и было?
— Да нет, по-моему, скорее напротив...
Мы с Литси уже пили кофе в комнате для завтраков, когда Даниэль появилась снова, одетая на этот раз в синее и зеленое. Она налила себе соку, положила кукурузных хлопьев, сделала мне пару тостов... Литси задумчиво созерцал нас обоих, и наконец до него дошло.
— Мои поздравления, — сухо сказал он мне.
— Свадьба все-таки будет иметь место, — хладнокровно сообщила Даниэль.
— Я так и понял, — сказал Литси.
Чуть позже мы с ним поднялись к Ролану де Бреску, чтобы вручить им с принцессой готовые контракты.
— Я был уверен, что Нантерр никогда не согласится распустить компанию, — проговорил Ролан. — Ведь без нее он не сможет делать оружие... Это так?
— Даже если и сможет, — сказал я, — это никак не будет связано с вашим именем.
Новое акционерное общество было названо «Гасконской компанией» в честь старинного названия французской провинции, где находилось Шато де Бреску. Ролан был и обрадован, и огорчен нашим выбором.
— Как вам удалось убедить его, Кит? — спросила принцесса, глядя на подпись Нантерра так, словно не верила своим глазам.
— Ну... У него были связаны руки...
Принцесса взглянула на меня.
— Пожалуй, лучше не спрашивать...
— Он остался цел и невредим.
— А полиция? — спросил Ролан.
— Полиция ни при чем. Нам пришлось пообещать не сдавать его в полицию за то, что он подпишет контракт.
— Сделка есть сделка, — кивнул Литси. — Пришлось его отпустить.
Принцесса и ее муж прекрасно понимали, что такое держать слово. Когда я вышел из комнаты Ролана, принцесса спустилась в гостиную вместе со мной.
Литси остался наверху.
— Не знаю, как вас и благодарить... Как мы можем отблагодарить вас?
— спросила она, разводя руками.
— Не беспокойтесь. Еще мы с Даниэль поженимся в июне.
— Я очень рада! сказала она, и видно было, что она действительно рада. Она крепко расцеловала меня в обе щеки. Я вспомнил, как мне иногда хотелось ее обнять. Возможно, в один прекрасный день я это и сделаю — но только не на ипподроме.