Полковник передразнил Аннемари:
— «Надо же зарабатывать на жизнь, сэр!» Зарабатывать на жизнь! Жестокий хозяин выгоняет сиротку в холодную снежную ночь!
Он повернулся и посмотрел на остановившегося рядом с ним метрдотеля.
— Добрый вечер. Молодые люди сделают заказ за меня. Но сначала принесите, пожалуйста, джин. — Полковник посмотрел на Аннемари. — Нужно что-нибудь выпить, чтобы успокоиться. Говорят, джин для этого очень хорош.
Метрдотель принял заказ и удалился. Ван Эффен сказал:
— Перед вами сценарий, сэр, и он вам не нравится.
— Мне все это вообще не нравится. Если что-то случится с этой юной леди, ярость Дэвида Мейджера будет ужасной, а тому, на кого она будет направлена; придется совсем плохо. Кроме того, несмотря на маскировку, Анну могут раскрыть. Ты прекрасно знаешь, Питер, что это возможно. Одно неосторожное слово, обмолвка, неосторожный поступок — да мало ли что! Это будет просто подарок судьбы для нищих кракеров, а тем более, для профессионального похитителя. Ее отец заплатит пять, десять миллионов гульденов, чтобы получить ее назад. Как тебе это нравится, Питер?
Лейтенант собрался что-то оказать, но увидел, что рядом с ними остановился официант.
— Лейтенанта ван Эффена к телефону.
Ван Эффен извинился и ушел. Де Грааф спросил:
— А как вам это нравится?
— Так, как это было изложено, — совершенно не нравится. Я не хочу быть дерзкой, сэр, не соглашаясь со своим шефом, но, мне кажется, что вы преувеличиваете опасность. Я занималась подобной работой в Роттердаме в течение нескольких месяцев, и все шло хорошо. Хотя там не было кракеров, но преступный элемент там покруче, чем здесь. Извините, полковник, но мне кажется, что вы сгущаете краски. Я хорошо умею маскироваться, вы должны это признать. У меня есть пистолет. А лучше всего то, что в Амстердаме меня никто не знает.
— Я вас знаю.
— Это другое дело. Питер говорит, что вы всех знаете. И вы должны признать, что вероятность того, что вы знаете моего отца, была очень мала.
— Я мог легко это узнать, А Питер знал?
— Только мое имя. Он не знал, пока вы ему не объяснили. Должна сказать, что лейтенант, кажется, не очень удивлен. — Она улыбнулась. Конечно, ему это может быть безразлично, или не интересно.
Вы напрашиваетесь на комплименты, моя дорогая!
Она сделала протестующий жест, но полковник взял ее за руку.
— В вашем случае безразличие невозможно. Лейтенант очень заботится о людях. Но это не значит, что он это показывает при каждом удобном случае. Питер выработал в себе эту привычку. Я уверен, что он о вас не знал. И я также уверен, что Жюли знает, кто вы.
— А, Жюли! Ваша самая любимая женщина во всем Амстердаме!
— Теперь у меня две самых любимых женщины в Амстердаме! С обычными оговорками, конечно,
— Разумеется. Ваша жена и две дочери.
— Конечно. Не увиливайте. Вы большая мастерица увиливать, переводить разговор на другую тему. И не смотрите на меня большими невинными глазами.
— Жюли действительно знает. Как вы догадались, сэр?
— Потому что я знаю Жюли. Потому что она умна. Потому что она женщина. Живя рядом с вами, Жюли могла заметить то, чего не видели другие. Одежда, украшения, личные вещи — все то, чего нет у обычной работающей девушки. Я не имею ничего против того, чтобы Жюли знала, она никому не скажет. Я уверен, что Жюли не сказала брату. Вам нравится там жить?
— Очень. И мне очень нравится Жюли. Мне кажется, что я ей тоже нравлюсь. Я имею честь спать в комнате, в которой прежде жил Питер. Кажется, он переехал лет шесть назад. — Она нахмурилась. — Я спрашивала Жюли, почему он переехал. Я уверена, что не из-за ссоры — они явно обожают друг друга. И все же она мне не сказала. Просто велела спросить у Питера.
— Вы его спрашивали?
— Нет, — Аннемари решительно покачала головой, — мы не задаем лейтенанту личных вопросов.
— Я согласен с тем, что Питер производит такое впечатление. Но он не такой уж недоступный. Его переезд — не секрет, он переехал, потому что женился на Марианне. Она была самой красивой девушкой в Амстердаме, не боюсь этого сказать, хотя она и была моей племянницей.
— Она ваша племянница?
— Была ею. — Де Грааф помрачнел. — И даже в то время Питер был самым лучшим, самым способным полицейским в городе. Он лучше, чем я, только ради всего святого, не говорите ему об этом. Питер выявил особо опасную банду, специализировавшуюся на шантаже и пытках. Это были четыре брата Аннеси. Один Бог знает, где они взяли такое имя. Двоих из них Питер засадил на пятнадцать лет. Остальные двое исчезли. Вскоре после того, как двое братьев были осуждены, кто-то, скорее всего один из оставшихся на свободе братьев, подложил бомбу в катер Питера, на котором он ездил по выходным. Бомба была связана с зажиганием — точно так же был убит лорд Монтбаттен. Случилось так, что в те выходные Питер не был на катере. На нем были Марианна и двое их детей.
— Господи Всевышний! — Девушка сцепила руки. — Как ужасно! Как отвратительно!
— Каждые три месяца лейтенант получает почтовую открытку от братьев Аннеси. Никаких сообщений. Просто изображение виселицы и гроба, напоминание о том, что дни его сочтены. Очаровательно, не правда ли?
— Ужасно! Просто ужасно! Это должно его страшно беспокоить. Подобное беспокойство может свести человека в могилу. Это значит, что ложась спать, человек не знает, встанет ли он завтра утром.
— Я не думаю, что лейтенант так уж сильно беспокоится из-за этого, во всяком случае, он никогда этого не показывает. И я совершенно уверен, что спит Питер хорошо. Однако именно по этой причине — хотя он никогда не упоминает об этом — ван Эффен и не живет вместе с Жюли. Не хочет, чтобы она была рядом, когда в его окно влетит бомба.
— Что за жизнь! Почему бы ему не эмигрировать куда-нибудь и не жить под вымышленным именем?
— Если бы вы знали Питера ван Эффена так, как знаю его я, вам бы и в голову не пришло задать подобный вопрос. Анна, у вас очаровательная улыбка. Позвольте мне полюбоваться ею еще раз.
Девушка слегка улыбнулась и озадаченно посмотрела на него.
— Я вас не поняла.
— Он возвращается. Давайте посмотрим, насколько вы хорошая актриса.
И действительно, когда ван Эффен вернулся за столик, Анна улыбалась. Казалось, не было на свете человека, который чувствовал бы себя более непринужденно, чем она.
Но когда девушка посмотрела на Питера и увидела выражение его лица, точнее, отсутствие всякого выражения на его лице, улыбка ее угасла.
— Ты готов испортить нам ужин, не так ли, Питер? — покачал головой де Грааф. — А мы заказали такую замечательную еду!
— Не совсем. — Ван Эффен слегка улыбнулся. — Может, обойдемся без третьей бутылки бордо или бургундского, а может, и без второй. Позвольте мне кратко ввести вас в курс событий сегодняшнего дня. Да, сэр, я выпью немного вина, это поможет мне немного расслабиться. Итак, сегодня мне предложили работу. Причем я совершенно уверен, что предложенного жалованья мне в полиции никогда не получить. Я должен буду что-то взорвать. Что именно, я не знаю. Это вполне может оказаться амстердамский или роттердамский банк. Это может быть судно, мост, баржа, казармы — что угодно. Мне пока не сказали.
