— Джордж, у них же весь обслуживающий персонал из местных крестьян. Если прачку случайно разорвет…
— Верно. Согласен. Но что, если ты наткнешься на кого-нибудь из FFF? Вдруг кто-нибудь патрулирует окрестности?
— Только ненормальный отправится патрулировать в такую погоду. Ураганный ветер, проливной дождь, жуткий холод, гром и молнии…
— Но…
— Я не собираюсь ни на кого натыкаться. Кто-нибудь может наткнуться на меня. Что ж, тогда — бархатные перчатки. — Кажется, Васко увлекся.
Друзья подошли к двери ванной и попытались ее открыть. Дверь была заперта. Ван Эффен подергал дверную ручку.
— Выключите свет, — велел им из-за двери Васко. Они сделали, как он велел.
Васко открыл дверь. В ванной было абсолютно темно.
— Извините, джентльмены, но я не хочу, чтобы часовой, который сейчас прячется в тени, нас увидел и понял, что за ним наблюдают. Хотя нельзя сказать, чтобы этот парень особенно прятался.
Окно ванной было расположено как раз напротив чердачной дверцы сарая, где стоял грузовик. Человек, стоявший в дверном проеме, и не пытался скрыть свое присутствие. Из окна мельницы во двор падал свет, который казался очень ярким.
— Нельзя сказать, что охрана серьезная, — заметил ван Эффен. Охраняют без энтузиазма. Но этого парна нельзя винить. В такую ночь все предосторожности кажутся совершенно излишними.
— К тому же стоять на часах при таком холоде довольно трудно, заметил Джордж.
— Ну, у него есть чем подогреться, — сказал Васко. — Подожди немного.
Долго ждать им не пришлось. Минуты через две охранник достал бутылку и приложился к ней, сделав изрядный глоток.
— И это у него не минеральная вода, — улыбнулся ван Эффен. — Перейдем в комнату.
Друзья закрыли за собой дверь в ванную и включили свет. Васко протянул ван Эффену маленький металлический предмет, запаянный в полиэтилен. Лейтенант сунул его в карман.
— Я прижал к друг другу два куска мыла и оставил их в воде, — сказал Васко. — Они скоро как следует слипнутся. У меня есть идея. Когда я только вошёл в ванную, я увидел, как через двор к сараю направляется человек. Тогда я выключил свет. Мужчина исчез за сараем, там, где наружная лестница. Потом он появился рядом с охранником, который был на чердаке. Произошла смена караула. Было как раз семь часов. Мне кажется, что мое горло может быть удобным предлогом, чтобы не спускаться к ужину. Нам не помешает проверить, как часто сменяются часовые.
— Да, верно, — согласился ван Эффен. — Прекрасная мысль, Васко! Мне следовало самому догадаться. Повышение тебе гарантировано, если мы уцелеем. Я уверен, что Самуэльсон будет безутешен. Вероятно, он станет настаивать, чтобы тебе отнесли пуншу.
— Пусть несут побольше. Я очень ослаб.
— Мистер Данилов, Джордж, — приветствовал приятелей Самуэльсон, когда они показались на лестнице. Он так сиял, словно встретил друзей, которых не видел долгие годы.
— Вы как раз вовремя. По телевизору сейчас как раз будет выпуск новостей. Потом ужин. Но где же наш блестящий молодой Лейтенант?
— Наш молодой Лейтенант чувствует себя не блестяще. Горло его стало еще хуже. Думаю, это грипп. Самуэльсон щелкнул языком и покачал головой.
— Черт побери этот грипп! И эту ужасную погоду. Очень важно, чтобы завтра наш друг чувствовал себя хорошо. Герта! — Он окликнул девушку с льняными волосами, которая накрывала ни стол. — Пожалуйста, пуншу. И покрепче. Отнесите Лейтенанту в комнату. Бедняжка!
Ангелли прибавил звук, и рок-музыканты на экране сменились знакомым диктором. Вид у него был еще более мрачный, чем прежде.
— Министр обороны только что сделал заявление в связи с угрозами, которые были сделаны нашей стране группой, называющей себя FFF. Наше и британское правительства ведут переговоры, но никаких заявлений по поводу результатов переговоров сделано не было. Парламент Северной Ирландии очень обеспокоен результатами этих переговоров. Уайтхолл сейчас в очень трудном положении. Ольстер, являющийся сейчас неотъемлемой частью Великобритании, имеет некоторую автономию и надеется сохранить ее в будущем.
Как только будут получены новости, страна будет не медленно проинформирована.
FFF сообщила нам; что после этой передачи они выпустят новое коммюнике. Вы сможете его услышать в восемь вечера.
В данных обстоятельствах большой интерес представляет прогноз погоды. Северный ветер достигает силы в девять баллов и в ближайшее время усилится. Проливные дожди идут сейчас над большей частью Скандинавии и над всей территорией Нидерландов. Предполагается, что уровень Северного моря достигнет в ближайшие двое суток наивысшей отметки за ближайшую четверть века.
Ангелли выключил телевизор.
— Боже мой, Боже мой! — воскликнул Самуэльсон. — Все очень плохо. Или, наоборот, все очень хорошо. Все зависит от точки зрения. Он махнул рукой в сторону бара. — Ромеро, проследи, чтобы наши гости не были забыты. Леди и джентльмены, прошу меня извинить, я ненадолго покину вас. — Он поднялся по лестнице.
Пока братья Ангелли суетились в баре, ван Эффен слонялся по комнате, явно восхищаясь картинами и произведениями искусства из меди и бронзы, украшавшими стены. Он бросил мимолетный взгляд на телефонный аппарат. Номер телефона на нем был тщательно зачеркнут. Это не удивило и не обеспокоило лейтенанта. У него были основания считать, что он мог бы сегодня ночью передать этот таинственный номер в управление, и тогда полиция смогла бы установить точное местонахождение ветряной мельницы. Но ему это было не нужно. Проблем с FFF это не решит. Самуэльсон, конечно, отправился наверх, чтобы по другому телефону передать текст следующего коммюнике FFF.
Ужин в этот вечер был довольна странным. Не то чтобы еда была странной. На ветряной мельнице явно не было знаменитого шеф-повара. Обычная голландская еда. Не для гурманов. Любой голландский повар, любая голландская домохозяйка сочли бы позором, если бы еда на тарелках не полностью закрывала всю поверхность посуды. Все было съедобным, но гурман не стал бы заходить в такой дом второй раз.
Странным было поведение, людей за столом. Самуэльсон, Ромеро Ангелли, ван Эффен и Джордж чувствовали себя свободно. Они были дружелюбны и разговорчивы. Даникен время от времени вставлял словечко, но было видно, что по натуре он не слишком разговорчив. Достопочтенный Риордан, благословивший еду перед началом трапезы, был мрачен, задумчив и молчалив на протяжении всего ужина. Ван Эффен понимал, что Риордан не был психически неуравновешенным или умственно отсталым, но он был совершенно оторван от реальной жизни и был невероятно наивен. Леонардо тоже был молчалив. Для тщедушного человека он был потрясающим едоком. Леонардо говорил, только когда к нему обращались, редко улыбался и большую часть времени, думал о чем-то своем. Казалось, он был не в настроении.
Ван Эффен спросил Ромеро Ангелли:
— А где же наш друг О'Брайен? Надеюсь, у него не грипп?
