— И как? — поинтересовался, уже слегка остывая, оборотень.
— Молча. У меня есть кое-какие идеи. Когда оформятся — я вам расскажу. Но начинать надо с малого. Эвин, ты же нам поможешь поймать наглого воришку? У тебя такой нюх! Тебе только рядом с деревьями пройти — и ты его учуешь!
— Подлиза, — буркнул Эвин. — Ну, где там те деревья? Показывайте, гады!
— Это не к нам, а к охране, — хихикнула я.
К нам подошел Альмер. Он не ругался, не скандалил — вообще ничего. И мне стало стыдно. Пообещать — и не выполнить?! Да я просто так жить не смогу.
— Мы его обязательно поймаем! — пообещала я. — Раньше, чем Буздюк вернется. Обещаю.
Альмер кивнул:
— Верю. Вы ребята умные. Я знаю, вы всю ночь эту заразу стерегли.
— Не устерегли. Но мы его все равно достанем. Из-под земли выроем, — рыкнул Эвин. — Вы нам покажете пострадавшие деревья?
— Это — к охране. А я пойду в дом. У меня еще дела есть. Завтрак вам принесут, — кивнул Альмер. — И оставайтесь моими гостями до возвращения Буздюка или поимки вора. Хорошо? Обед — в два пополудни. Я буду рад познакомить вас с семьей. И Аддер обещал забежать. Удачи.
С этими словами он развернулся и направился в дом.
Мы переглянулись. Воришке был подписан страшный приговор. Поймаем — ноги оторвем. Буздюку всеми его воплями, хоть на луну разоряйся, не удалось бы добиться такого эффекта. Даже Эвин перестал непроизвольно щелкать когтями.
Охранники, увидев, что мы успокоились, решились подойти.
В этот раз пострадали три дерева — обычный улов воришки. Они печально шумели листвой на аллее и смотрелись странно и одиноко среди плодоносящих темно-зеленых собратьев, усеянных красно-оранжевыми поспевающими плодами. Эвин направился к деревьям и опустился на четвереньки. Мы не мешали.
Оборотень долго нюхал воздух, обошел на четвереньках все три ствола, тыкался носом в корни, залезал наверх, раздвигал ветви на самой макушке, но потом покачал головой:
— Никакого запаха. Я бы поклялся, что уже дня три к этому дереву никто не подходил. И следов тоже нет. Никаких.
— Левитирующий вор? — Лерг пожал плечами. — А чего тогда так убого — веласы драть? Лез бы сразу к королю.
Логично. Заклинание левитации не из дешевых.
— Да не прикасался никто к этому дереву, сказано же тебе! — разозлился оборотень. — На нем вообще нет запаха человека!
— А чей есть? — зацепилась я.
— Ничей. Никто его три дня уже как не трогал. Ни человек, ни зверь, ни нечисть. Хотя… есть какой-то слабый запашок, вроде металлического… может, удобрения?
Я пожала плечами. В удобрениях я разбиралась слабо. Да и вообще — непрофильная дисциплина. Это к лекарям. Их и древесные болезни учат лечить. Соответственно, удобрения они тоже проходят. Мы в этой теме не Копенгаген. А лекаря Буздюк забрал… буздюк, что тут еще скажешь…
— Не просто вор, а воришка с магией полной маскировки присутствия? — уточнил Лерг. — Ребята, это уже из области фантастики.
— И заметьте, четыре неслабых мага пока ни хвоста не могут увидеть. Проверим сигналку? — предложил Эвин.
— Вы идите, — попросил Лютик. — А я пока останусь. Подумаю.
Мы кивнули. Лютик мог быть кем угодно, каким угодно — расхлябанным, бестолковым, несосредоточенным, — но иногда! Иногда его всерьез пробирало на логическом мышлении. Японцы называют это дело красивым словом «сатори». А я просто — глюк атакует. Приятеля атаковало редко, но метко. Если Лютик видел какое-то несоответствие между окружающим миром и тем, как должно быть правильно — это цепляло его всерьез. Он садился — и начинал приводить одно в соответствие с другим. Строил версии, рассматривал их со всех сторон, примерял одну или другую, отбрасывал, строил новые, чертил таблицы и диаграммы…
Одним словом, меня очень тянуло в такие моменты подарить ему трубку и скрипку.
Два часа у нас ушло на проверку всех сигналок. Но было глухо, как в танке: ни старая сигнальноохранная система, которая глушила любителей чужого добра еще до нас, ни наши подвески — ничто не среагировало на загадочного воришку.
Разматывать ее мы, естественно, не стали. И плевать на все буздючьи указы. Наша логика была проста и изящна.
Система находится в хорошем состоянии и в равновесии. Она функционирует — и отлично. Это мы уже проверили, пустив Эвина лезть через забор.
Не наложи мы на него семь щитов от всего подряд — получился бы лысый, хромой, косой и заикающийся оборотень. А уж как бы сигнализация взвыла… В том мире услышали бы.
Но мы накладывали щиты втроем. А сколько магов должны были накладывать щиты на воришку? Да и наши сигналки-следилки-цеплялки никто еще не отменял. Часть их была построена по совершенно другому принципу — на основе тех форм, которые я применяла во время войны. И стандартные заклинания нейтрализации на них не действовали.
Мы были больше чем уверены — охранный периметр никто не нарушал.
Ну и зачем тогда гробить систему?
Чтобы Буздюк потом восстановил ее и прилично заработал? Работать он не умеет, система будет постоянно сбоить. А Альмер разорится на одних его вызовах? И это не говоря еще о ворах и конкурентах?! Ну уж, дудки. Ну уж, нет.
Буздюк настолько разозлил нас, что поймать воришку стало делом чести. И поймать его надо было до завтрашнего утра.
Мы еще раз все проверили — и отправились к Лютику.
Рядом с тем стояла на траве здоровенная корзина. И от нее ужасно вкусно пахло мясными пирогами, грибным соусом и чем-то сладким.
— Лопайте и не мешайте мне, — махнул рукой Лютик.
Мы честно поделили содержимое корзины на четыре части: одну оставили другу, а остальное уплели в пять минут — только за ушами трещало.
Лютик очнулся от «сатори» к концу трапезы. И присоединился к нам, с аппетитом вгрызшись в мясной пирог.
— Чего надумал? — спросила я.
Лютик хитро улыбнулся:
— Ребята, я хочу провести обряд слияния с деревом и выяснить, что его беспокоит.
— Сдурел?
— Очумел?
— Крыша едет?
— Я абсолютно нормален, — заверил нас друг. Но мы не приняли его слова всерьез. Нормален?! Ха!
Мы были на изумление единодушны. И чего удивительного? Обряд слияния с чем-либо, с кем-либо — дело опасное. Малейший промах — и превращаешься в слюнявого идиота. Или идиотов будет двое. И магия им уже не поможет. Никакая.
Память человека хранит все, чему он был свидетелем. Мы и сами не понимаем, насколько много мы помним или знаем. Разум милосерден. И он сворачивает свитки памяти, отправляя их на самую дальнюю полку. Иногда неожиданное событие, как вспышка, рассеивает мрак. Мы находим тот или иной свиток — и вспоминаем былое.
