— Значит, я ничего не буду иметь с этого, — сказала она, чувствуя, с какой горечью зазвучал ее голос.
— Я уверен, что мог бы открыть счет в банке с такой суммой, которая помогла бы…
— Вепперс ни за что не позволит мне жить независимой жизнью, — сказала она, покачав головой.
— Но, может быть…
— Да сделайте уже это, — сказала она, еще крепче обхватив себя за ноги и посмотрев на него. — Мне нужно встать или как?
— Нет. Вы уверены?..
— Делайте, — сердито повторила она.
— Может быть, я все же могу предложить вам какую-то компенсацию…
— Да, да. Что сочтете нужным. Сделайте мне сюрприз.
— Сюрприз?
— Вы меня прекрасно слышали.
— Вы уверены?
— Уверена, уверена. Ну, вы уже закончили?
— Ага, — проговорила Смыслия, медленно кивая головой. — Похоже, это оно и есть.
— Корабль внедрил мне в голову невральное кружево?
— Да. Вернее… он внедрил семя — кружево разрастается.
— Я тогда ничего такого не почувствовала.
— И не должны были. — Смыслия посмотрела в сторону пустыни. — Да, «Не тронь меня, я считаю», — сказала она, и у Ледедже создалось впечатление, что Смыслия говорит с самой собой. — Наступательный корабль ограниченного действия — НКОД — класса «Хулиган». Объявлен Эксцентриком и Отдаленцем больше тысячи лет назад. А несколько лет назад совсем пропал из виду. Может быть, ушел на покой.
Ледедже тяжело вздохнула.
— Наверно, я сама виновата — сказала ему «Сделайте мне сюрприз». — Но в душе она чувствовала подъем. Тайна была разгадана почти наверняка, и она заключила неплохую сделку — спаслась от смерти. По крайней мере в какой-то степени.
«Но что будет со мной?» — подумала она, посмотрела на Смыслию, чей взгляд по-прежнему был устремлен в дымчато-горячее далеко, где гуляли пыльные вихри и горизонт подрагивал в мираже озера или моря.
«Что будет со мной?» — спрашивала она себя. Неужели она зависит от милосердия этой виртуальной женщины? Не подпадает ли она под действие какого-нибудь соглашения между Энаблементом и Культурой? Принадлежит ли она самой себе или находится в чьем-то владении и остается чьей-то игрушкой? Что ж, наверное, она может задать этот вопрос.
И тут же она поймала себя на том, что готовится прибегнуть к своему «голоску», как она его называла: кроткий, мягкий, тихий, детский голос, которым она пользовалась, когда хотела продемонстрировать собственную уязвимость и бессилие, когда пыталась завоевать чье-то сочувствие, вызвать жалость к себе и, таким образом, уменьшить вероятность того, что ее обидят или унизят — напротив, может, даже дадут ей то, чего ей хочется. Она пользовалась этим приемом на всех — начиная от матери и кончая Вепперсом, и чаще успешно. Но сейчас она остановилась в нерешительности. Она очень гордилась этой своей хитростью, но здесь действовали другие правила, здесь все было иное. Ради своей чести, ради того, что может стать новым началом ее жизни, она должна спросить об этом напрямую без всяких уловок.
— И что же будет со мной, Смыслия? — спросила она, глядя не на Смыслию, а в пустыню.
Смыслия посмотрела на нее.
— Что будет с вами? Вы хотите сказать — сейчас? Куда вы пойдете?
Она, все еще не осмеливаясь посмотреть в глаза другой женщине, кивнула.
— Да.
«В какую же странную, почти нелепую ситуацию я попала, — подумала она. — Нахожусь в этой идеальной, но… саморазоблачительной имитации, разговариваю с суперкомпьютером о моей судьбе, о моей последующей жизни». Что будет дальше? Предоставят ли ей свободу и возможность самой строить свою жизнь в этом виртуальном мире? Вернут ли ее в некотором роде в Сичульт, даже к Вепперсу? Могут ли ее просто выключить, как программу, — ведь не живая же? Еще несколько секунд, еще одно предложение из не существующего в реальности виртуального рта Смыслии могут повернуть ее жизнь в ту или иную сторону: к отчаянию, к торжеству, к полному уничтожению. Все эти вопросы нашли ответы (если только она уже не пребывала в заблуждении относительно того, где находится и с кем разговаривает на самом деле) в тех словах, что были сказаны в следующие мгновения.
Смыслия надула щеки.
— По большому счету это вам решать, Ледедже. Вы фактически в уникальной, беспрецедентной ситуации. Но и при отсутствии сопроводительной документации вы по существу представляете собой совершенно жизнеспособный, независимый мыслеразум в совершенно рабочем состоянии и наделенный сознанием со всеми вытекающими из этого последствиями относительно прав и прочего.
— И какие же это последствия? — спросила Ледедже. Ей уже стало полегче, но она хотела получить подтверждение.
Смыслия ухмыльнулась.
— Вообще-то только хорошие. Я полагаю, что вы прежде всего пожелаете пройти реконфигурацию.
— И что это такое?
— Технический термин, обозначающий возвращение в Реал в физическом теле.
Хотя у нее и не было реального сердца или рта, поскольку все это было имитацией, она почувствовала, как екнуло у нее в сердце и пересохло во рту.
— А это возможно?
— Возможно, рекомендовано и является стандартной процедурой в таких ситуациях. — Смыслия издала глуховатый смешок и махнула в сторону пустыни. Она вела рукой, а перед Ледедже на мгновения открывались видения других виртуальных, насколько она понимала, миров внутри или по соседству с тем, в котором она находилась: огромные сверкающие города, горные хребты в ночи, оплетенные трубами и освещенные, громадный корабль или мобильный город, плывущий по желто-белому морю под лазурными небесами, бескрайний простор, в котором нет ничего, кроме воздуха, наполненного гигантскими полосатыми деревьями, похожими на какие-то зелено-голубые завитки, а еще виды и структуры, которые она воспринимала глазами, но не могла бы описать. Все это, подумала она, было возможно в виртуальном мире, но невероятно в том, что Смыслия походя назвала Реалом. Потом снова вернулась пустыня. — Вы, конечно, можете остаться и здесь, — сказала Смыслия. — В любой среде или комбинации сред, которые вас устроят, но я полагаю, вы пожелаете иметь реальное физическое тело.
Ледедже кивнула. Во рту у нее по-прежнему была сушь. Неужели это и в самом деле так просто?
— Пожалуй, так я и сделаю, — сказала она.
— Благоразумно. Можете мне поверить, теоретически существует множество всевозможных физических форм, в которые вы можете быть реконфигурированы, но я бы на вашем месте предпочла ту, к которой вы привыкли. По крайней мере вначале. Контекст — это все, а первый контекст, в котором мы оказываемся, это контекст нашего собственного тела. — Она смерила Ледедже взглядом. — Вас устраивает ваша нынешняя внешность?
Ледедже распахнула синий халат, который все еще был на ней, и оглядела себя, потом снова запахнула его, ветерок чуть поигрывал его полами.
