Все сотряслось. Поле его видения заполнилось скрин-спредами контроля повреждений. Последовал еще один удар сверху. Относительно медленный, предположительно, высокоинерционный, сминающий.
— Сучий ты потрох! Вот тебе, сука, вот тебе, сука! — (Гений.)
— Господин командир, снаряд взорвался. — (Гультон.)
— Вот хрень, у меня, кажется, из жопы затычка вывалилась. — (Другой голос № 2.)
— Размазали его. Размазали эту сучью Бронированную боевую единицу. — (Другой голос № 3).
— Похоже, дело сделано. Сукой буду. Получил, сучий потрох, сволочь трехногая, танк космический долбаный. — (Гений.)
— Все вперед — офицер в конце. Ничего личного, господин командир. — (Другой голос № 2.)
— Спокойно. Не спешить. Эти штуки крепкие.
Он был ранен. Машина, в которой он находился, свалилась в режим ниже оптимального. Называлась она Бронированная боевая единица.
Защитная крышка приняла на себя серьезный кинетический удар и теперь не открывалась, что не позволяло ввести в действие верхний сенсорный купол. Его левая Башня главного ствола была оторвана все тем же обломком. Четыре кокона вспомогательного оружия вышли из строя, а верхний ворот вспомогательного оружия заело. Что-то повредило и его Главный силовой распределительный узел. Он не понимал, как это случилось, но случилось. Кроме того, он теперь не мог толком двигать ногами. В его Ноге № 1 осталось немного вторичной энергии. И все. Определить, сколько имелось энергии или подъемной силы, было затруднительно.
Какое-то тяжелое оборудование, упавшее сверху, причина полученного им удара высокой инерции, похоже, пригвоздило его к полу. Кроме того, конденсирующиеся металлы после плазменного события, казалось, приварили какие-то его части к другим его частям, а какие-то его части — к полу ангара.
Он ввернул еще один комплект заменяемых сенсоров на место в правом плече. Теперь ему придется довольствоваться только этим.
Ему придется оставаться на том месте, где он сейчас. Он все еще мог поворачиваться, но когда он делал это, возникало какое-то скрежещущее ощущение, и он не мог плавно поворачиваться, что исключало возможность сплошного огня.
Он мало что видел. Нижний сенсорный купол был перекрыт широким корпусом его обездвиженной ноги.
— Ладно. Боец Друзер. Я, пожалуй, удостою тебя этой чести.
— Господин командир. — (Гений = Друзер.)
В кривом входе появилась фигура, прыгавшая на всех четырех и старавшаяся прижиматься как можно ближе к полу, на его спине с помощью треноги было закреплено кинетическое ружье средней мощности, брюхо его раскачивалось из стороны в сторону.
Ватюэйль пропустил его мимо себя почти до самой дыры в полу ангара, а потом тихонько бросил ему вслед сверхчерную гранату-снежинку. Сверхчерное покрытие делало гранату невидимой, к тому же в ангаре было слишком темно, и боец не смог бы увидеть падающий к нему в вакууме снаряд.
Он запустил вторую гранату, прицеливаясь так, чтобы та упала на спину облаченной в бронекостюм фигуры, если бы она остановилась… О-па.
Первая граната ударилась об пол в двух метрах за бойцом, потом взорвалась со вспышкой и глухим ударом. Фигура остановилась и развернулась. Боец оказался под колпаком осколков размером от миллиметра до сантиметра.
Раздался вопль. (Друзер.)
Установленное на спине ружье выстрелило дважды в то место, где взорвалась первая граната. В этот момент упала вторая граната. Она должна была упасть прямо на спину фигуре, но приземлилась в полуметре слева и спереди, потому что его сенсоры теперь не позволяли произвести точное прицеливание и не учитывали, что бойца отбросило назад дождем осколков первой гранаты.
Вторая граната была настроена так, чтобы взорваться при контакте. Взрыв откинул назад голову бойца. Кроме того, он оторвал и аннигилировал щиток со шлема Друзера, что явно привело к разгерметизации. Фигура рухнула на пол, где замерла, не издав больше ни звука.
— Друзер?
— Черт. — (Другой голос № 2.)
— Друзер?
— Господин командир, я думаю, он попался на растяжку. Ловушка для простачков. А эта штука все равно уже мертва. Наверняка. — (Другой голос № 4.)
— Господин командир? Сюда скоро прибудут по-настоящему серьезные ребята. Мы должны войти туда хотя бы для того, чтобы спрятаться. — (Гультон.)
— Я это понимаю, Гультон. Ты хочешь быть следующим?
— Господин командир, мы с Ковиуком думали, что нам лучше вдвоем отправиться на место боестолкновения. — (Гультон.)
— Ну, это бога ради, Гультон.
Сквозь дыру в потолке спрыгнули две фигуры. Их темные бронекостюмы на мгновение мелькнули в оранжевом сиянии, все еще исходящем от расплавленных материалов того, что прежде было потолком и полом ангара.
Ватюэйль мог бы уничтожить их обоих, но он слышал, что они сказали, и решил: из их слов вытекает, что они считают его мертвым. Пусть тогда они пока так и думают, а вот когда войдут в Непосредственную тактическую среду, в которой он находится, то ему будет легче их уничтожить.
«Трапеция» — пришел вызов. Он не удивился. Ватюэйль и сам собирался сделать этот вызов.
Он оставил в Главном Пространстве Оценки Стратегической Ситуации свою оболочечную сущность и переместился к пространству Трапеции, разбрасывая, словно лепестки, коды доступа и приманки.
Их было пятеро. Они сидели на чем-то похожем на трапеции, висевшие в полной темноте; провода терялись, уходя наверх в черную пустоту, и никаких признаков или намеков на пол внизу или стену в какой-либо из сторон не было. Это должно было символизировать изолированность этого тайного места или что-то в таком роде. Он понятия не имел, какое пространство они выбрали бы, если бы кто-то из них прежде обитал в условиях высокой гравитации и испытывал ужас перед возможностью падения с высоты более нескольких миллиметров. Они все взяли себе разные внешности, но он знал, кто были четверо других, и доверял им, как самому себе, надеясь, что и они доверяют ему не меньше.
Он принял обличье мохнатого четвероногого, большеглазого, с тремя мощными пальцами на концах каждой из четырех конечностей. Они все испытывали склонность принимать обличье многоногих существ, эволюционировавших в условиях гравитации среди лесов. Он понимал, каким странным это может казаться двум присутствующим здесь водным (насколько он знал) жителям, но к таким вещам в виртуальной реальности нужно привыкать. Чтобы опознавать друг друга, они приняли разные цвета; он, как и всегда, был красным.
Он оглядел всех и сообщил:
— Мы терпим поражение.
— Ты всегда так говоришь, — заметил желтый.
— Я так не говорил, когда мы побеждали, — ответил он. — Когда я понял, что мы терпим поражение, я стал говорить об этом.
— Ужасно, — сказал желтый, не глядя на него.
