– Помоги мне! – попросила Она. – Мне одной трудно удерживать Отношения.
– Так может, лучше их отпустить? – предположил Он. – Ты поплывешь налево, я направо, да и дело с концом.
– Ни за что! – гордо ответила Она. – Надо спасать наши Отношения!
– Чего спасать-то, если они уже окончательно крякнули? – удивился Он.
– Может, еще не окончательно! Может, еще срастутся!
Будь их Отношения похожи на древо – можно было бы надеяться, что раны заживут, а трещина затянется. Если бы их отношения были похожи на порванное кружево, можно было бы заштопать. А вот льдина… Что можно сделать с льдиной, по которой прошла трещина?
Теперь они жили так: Он обладал свободой передвижения в пределах своего ареала обитания и постоянно куда-то уходил, а Она по большей части занималась тем, что держала льдины. Делать это было не просто: подводные течения то и дело стремились разнести их в разные стороны, но Она не сдавалась.
К этому времени Она уже крепко стояла на ногах и могла удержать льдины за счет собственной силы. Ее упорство было достойно удивления, и время от времени кто-нибудь удивлялся. К ней часто приходили поболтать другие обитатели льдины, и все пребывали в недоумении.
– Ну и долго ты будешь тут стоять в гордом одиночестве? Скоро сама заледенеешь! Поплыли лучше с нами! – приглашали ее тюлени. – Мы тебе покажем, где полярники живут. Найдешь так себе спутника жизни…
– Спасибо, у меня уже есть спутник, – отвечала Она. – А то, что его рядом нет, ничего не значит. Просто отдалился…
И она вновь обеспокоенно смотрела под ноги – не расползлись ли льдины, крепко ли она их держит.
– Удивляюсь я тебе, – говорила белая медведица. – Так цепляться за самца!
– У нас дети, – возражала Она.
– И что? Я, например, вообще своего прогоняю сразу после того, как он сделал мне потомство. А зачем он еще нужен? Вырастить малышей любая медведица в состоянии.
– У людей не так, – вздыхала Она. – Мы живем парами. Вместе легче.
– Ну и где твое «вместе»? Что-то не видно.
– Ушел погулять.
– Ага, вот и мой «ушел погулять». Может, ты замужем за белым медведем?
Она только вздыхала. Иногда ей и самой казалось, что она замужем за медведем-шатуном. Шатается где-то, а она тут вынуждена за двоих Отношения держать. Но не жаловаться же на это медведице?
Иногда ей все-таки приходилось бросать свой пост и на время уходить в глубь своей территории – подкормиться, пообщаться, что-то благоустроить. Она была расторопная и все успевала. Но каждый раз, возвращаясь, Она с ужасом видела, что трещина стала больше, а льдины разошлись еще дальше.
Его же, казалось, это вовсе не волновало. Он занимался своими делами, совершал какие-то экспедиции, строил себе домик на дальнем краю и совсем не тяготился тем, что между льдинами все шире становилась полоска воды.
– Почему ты не хочешь мне помочь? Неужели тебе все равно? – спрашивала Она.
– Мне все равно, – подтверждал Он. – Я живу своей жизнью. Не тревожь меня.
Но Она не верила. Она постоянно искала способы как-то спасти, склеить, починить Отношения. Но – увы! – не находила. И по-прежнему только ноги, ее сильные, крепкие ноги, могли держать льдины рядышком, чтобы плыли они хоть и по отдельности, но параллельно.
– Хи-хи… Стоит тут нараскоряку… Не боишься порваться надвое? – смеялись над ней гагары.
– Не боюсь. Я сильная! – мужественно отвечала Она.
– На что силы тратишь? Хи-хи…
А сил, между тем, оставалось все меньше – она и сама это чувствовала. И ноги устали, и вообще… Попробуй-ка годами и десятилетиями жить в постоянном напряжении! Иногда она не выдерживала и обращалась за помощью к детям. Но дети даже не понимали, о чем она говорит.
– Мама, что склеивать? А главное – зачем? Разве так плохо?
Да, конечно, хорошо: им же дозволено перемещаться и по ее, и по его стороне. Только они уже совсем большие, создали свои пары и строят свои Отношения. Что им до треснувшей родительской льдины?
И вот однажды появилась в поле ее зрения невиданная птица. Большая, белая, солнцем подсвеченная. Крылья такого размаха, что аж дух захватывает!
– Эй, красавица! Твоя льдина треснула, ты в курсе? – крикнула ей птица.
– Знаю, – отозвалась Она. – Я как раз ее и удерживаю, чтобы совсем не расползлась.
– А зачем? – удивилась птица.
– Ну, видишь ли… Это же не просто льдина, это Отношения. Вот на той стороне все мое славное прошлое, и мой муж там обосновался.
– Тогда на этой стороне что?
– А это моя сторона. Давно уж прошла между нами трещина, которую ни залатать, ни склеить. Вот и держу Отношения вручную. Вернее, вножную, потому что за счет мускулатуры ног удерживаю.
– И что, это приносит тебе счастье? – заинтересовалась птица.
– Ну, счастье – не счастье… наверное, тут больше гордости. Столько лет прошло, а я все держу Отношения на плаву!
– А зачем, зачем?
– Ну как «зачем»? – и тут Она запнулась, потому что задумалась: действительно, а зачем? Ради детей? Так они давно вспорхнули и ушли в свой полет. Ради него? Так он был бы рад разойтись в разные стороны, о чем и говорил неоднократно и однозначно. Ради себя? Но стоять над лилией разлома, ощущая под собой пустоту, – сомнительная радость. Тогда зачем? Потому что привыкла, что ли?
– По привычке, – сказала Она птице. – Привыкла я спасать наши Отношения, вот и ста– раюсь.
– И что, никогда с этого места не сходишь? – ужаснулась птица.
– Отчего же, иногда схожу. Но ненадолго, а то вдруг за время моего отсутствия наши льдины окончательно разойдутся? Он-то их держать не хочет…
– Бедное ты существо, – посочувствовала птица. – Даже представить не могу, что заставило бы меня вот так вот сложить крылья.
– Но я не складывала крыльев! – возразила Она. – В те редкие минуты, когда я покидаю свой пост, я очень творческая личность! Смотри, как я между делом обустроила свою половину льдины!
– Да, сверху это особенно видно, – одобрительно кивнула птица. – У тебя богатый творческий потенциал, я это сразу заметила. Поэтому я вдвойне не понимаю: зачем тебе нужна вторая половина, которая все равно не твоя?
– Но наши Отношения – это единое целое, – терпеливо начала объяснять Она.
– Ну как же «единое целое», если разлом уже произошел, причем, судя по всему, очень давно?
– Лет тридцать назад, – призналась Она. – А то и больше…
– Так чего же ты ждешь?
– Сначала ждала, что все как-нибудь само склеится. Потом – чтобы дети, пока растут, могли на обе половины свободно ходить. А теперь… теперь уж и не знаю, чего я жду.
