«Некому больше побеждать! НЕКОМУ! – набатом бились в голове слова гостя. – Потому что когда такие психи, как ты, спускают курки, остаются только проигравшие!».
– Как же так? Я же… всего лишь выполнял приказ… Неужели это действительно… конец?
Стремительно бледнея, офицер пошатнулся. Ноги подкосились, не в состоянии удержать ослабевшее тело на краю шахты. В последний раз взглянув на заснеженные просторы, Николай Мезенцев полетел во тьму.
Часть III
К дальним рубежам
Глава 16
Крапленое небо
В безбрежном океане снега, минуя редкие островки наряженных в белое кустов ракитника и спиреи, путеводной нитью тянулся на юг неровный след. Лютые морозы и пронизывающий ветер выскоблили с поверхности все живое, разогнав немногочисленных обитателей равнин и сопок по норам и укрывищам. Лишь там, где огромные колеса тягача пробороздили в полотне глубокую колею, упорно ползла по проторенному пути неприметная издали черная точка.
Первые бисеринки колкого мерзлого снега предвестниками надвигавшейся непогоды робко упали на дорогу. Человек остановился, задрал голову и яростно погрозил небу кулаком:
– Не сметь заметать след!!! Слышишь меня, ты, дырявое решето?!
Судя по пьяной походке и натужному сипению, доносившемуся из-под противогаза, одинокий странник провел в пути немало времени, но какая-то, одному ему известная, цель заставляла упрямо переставлять ноги, забираясь все дальше в глухие безлюдные полупустыни Северного Прикаспия.
Здравый смысл подсказывал, что продолжать преследование бессмысленно, но каждый раз, обуреваемый сомнениями, Сунгат находил аргументы, заставлявшие его шагать снова и снова, сквозь пот, сквозь голод, сквозь свинец, плескавшийся в мышцах.
Кому, как не ему, командиру наземного отряда «степных псов», знать о суровом нраве природы-матушки и ее губительном влиянии на колесную технику? Бездорожье, пылевые бури, кислотные дожди… В былых рейдах по брошенным селам и деревням поломки транспортов случались чуть ли не каждый день, поэтому Сунгату оставалось только искренне надеяться, что сия участь постигнет и тягач его лютого врага.
При любом раскладе на пеший переход до Ямантау не хватило бы ни припасов, ни сил, а куковать в расположении части в ожидании бесславного конца «оборотень» не желал. Как ни прискорбно это было сознавать, но Таран и его ракетовоз из объекта преследования превратились в единственный шанс на спасение. Других вариантов вернуться в подземный город Сунгат не видел.
Занятый размышлениями, он не сразу заметил, как налетела вьюга. Ветер, подкравшись исподтишка, коварно толкнул в спину, небеса разверзлись, вываливая на землю россыпь густых снежных хлопьев. Погода изменилась в одночасье. Сонмище налетевших туч играючи притушило свет, погружая мир в ультрамарин сумерек.
Как следствие, стремительно наползавшую тень, что закрыла собой полнеба, Сунгат так и не заметил. Лишь только когда, подчиняясь неведомой силе, земля внезапно ушла из-под ног, а сдавленные, словно в тисках, ребра пронзила адская боль, «оборотень» с ужасом осознал, что стал жертвой некоей хищной твари, которая сейчас набирала высоту, отчаянно хлопая полотнищами огромных, непропорционально вытянутых крыльев.
Судорожно потянувшись к автомату, головорез невольно захрипел, когда птица, обеспокоенная копошением строптивой добычи, усилила хватку. Жуткая клювастая голова маячила где-то наверху, бисеринками злобных аспидно-черных глаз высматривая что-то в проносившихся внизу ложбинах и балках. Последним осознанным движением «оборотень» стряхнул-таки автомат с плеча, но новый спазм боли заставил его позабыть обо всем на свете. Выскользнув из ослабевших пальцев, автомат сгинул в пелене снегопада, которая маячила перед глазами до тех пор, пока чернильный мрак забытья не избавил Сунгата от мучений…
* * *
Спина давно затекла из-за неудобной позы, а глаза слезились от напряжения, но Глеб упрямо продолжал таращиться сквозь иллюминатор на простершиеся далеко окрест просторы Каспийского моря. Кромка серого льда, сковавшего берега, метрах в двадцати обрывалась, уступая открытой воде. Блики предзакатного солнца и легкий бриз, заставлявший поверхность рябить и волноваться, создавали иллюзию спокойствия и безмятежности. За надежной броней «Малютки» разведывательный рейд по пустынному побережью превращался в беззаботную курортную прогулку.
Однако Таран не разделял общего восторга. Подгоняемый тревожным потрескиванием дозиметра, он гнал ракетовоз все дальше вдоль полосы прибоя, мимо одиноких разваленных хибар, запруженных сухостоем поселений, мимо видневшихся сквозь дымку испарений мертвых городов-призраков. Гнал, пока по правую руку не потянулись угрюмые, изъеденные ветрами и солью фасады пустующих зданий Каспийска на фоне неровной горной гряды вдалеке.
Затянутая пеленой тумана набережная, перья инея на ржавых рогатинах уличных фонарей, куски сорванной ветром кровли в ветвях молчаливых, лишенных листвы исполинов, что немо взирали на нежданных гостей, потрескивая на морозе… Возлежа на перине из мха и бурьяна, укутавшись в одеяло сугробов, город спал вечным сном.
– Сбрехал, видать, ракетчик-то! – негодовал Мигалыч, отчего-то сильно разволновавшись. – Столько городов по пути, а нам приспичило в такую даль тащиться! Где гарантия, что не уткнемся в очередную радиоактивную клоаку?
– Мезенцеву незачем врать, – возразил Таран. – Я ему верю. Наверняка он слушал эфир в первые дни после Катастрофы и переговаривался с уцелевшими…
– Вроде бы складно, командир. Но если окажется, что зазря столько отпахали… – путец сокрушенно покачал головой. – Одной горючки сколько ушло!
– Не переживай, отец, не зря… – включился в беседу Геннадий, разглядывая в бинокль мелькавшие среди деревьев крыши домов. – Вроде как свет вижу. То ли костер, то ли фонарь…
И так буднично это прозвучало, что сперва смысл волнительной новости ускользнул от внимания экипажа. Но коллективная прострация длилась не долго. Ударил по тормозам Таран, ринулись к иллюминаторам и окнам остальные.
– Где? – донеслось сразу из нескольких отсеков.
– Вижу! – захлопав в ладоши, взвизгнула Аврора. – Третий этаж! Где окно застеклено! Вот опять!
В сторону города были устремлены взгляды всего экипажа, и лишь Глеб продолжал завороженно следить за полосой темно-синей, цвета индиго, воды и необычным сооружением в море, километрах в двух от берега. Внушительное, в несколько этажей, строение из кирпича с приземистой прямоугольной башней и вытянутыми окнами-бойницами посреди водной глади невольно притягивало взор. Эдакая средневековая крепость, будто бы выраставшая прямо из воды. По крайней мере, земной тверди под фундаментом видно не было, что одновременно создавало иллюзию огромного, дрейфующего ковчега.
С крыши смотровой вышки кто-то настойчиво семафорил факелом, отблеск которого, видимо, и заметил Геннадий в одном из окон.
– Да хватит вам на отражение таращиться! – не выдержал паренек.
