— Совершенно верно, — подтвердила госпожа Соколова. — И я бы не смогла утверждать, что Катя за это время как-то пообтесалась, что ли… Просто в ней было нечто пугающее. Какая-то точка, на которой она остановилась, и ничто на свете не смогло бы заставить ее переменить решение.
— Кроме смерти, — сказала я вполголоса. Ирина вздрогнула и с тревогой посмотрела на меня.
— Кстати, вы не назвали мне ее фамилию, — вдруг вспомнила я.
Услышав фамилию Кати, я чуть не вздрогнула, а затем с трудом подавила в себе желание задать довольно ехидный вопрос: «А не в Мценском ли уезде она проживала до прибытия в наш город?» Екатерина Измайлова — да, это впечатляло!
— Своими бы руками задушил эту мерзавку, — хмуро промолвил Андрей.
— Помолчи, — прикрикнула на него Ирина. — Следи лучше за дорогой.
Остаток пути прошел в молчании.
— Вы будете звонить мне ежевечерне, — сказала Ирина, когда автомобиль остановился у моего подъезда. — И дай вам Бог удачи. Я очень надеюсь на вас.
— Попробуем, — бодро пообещала я, хлопнув дверцей.
Хотя что тут пробовать, пока было непонятно.
Если ребенок украден, то можно предположить, что похититель просто-напросто увез девочку в неизвестном направлении.
А я не в состоянии перекрыть все вокзалы и аэропорты и установить там круглосуточные посты.
Более того, существуют еще пригородные автобусные маршруты и автомагистрали.
Не говоря уже о водных артериях.
Впрочем, я предполагала, что Андрей задействовал свои собственные каналы и кое-какие личности действительно будут «пасти» вокзалы и просеивать взглядом пассажиров.
А еще я предполагала, что их усилия будут затрачены впустую.
Мне даже казалось, что и Андрей это понимал, но отдал соответствующие распоряжения на всякий случай, для очистки совести.
Искать Катерину Измайлову по адресным бюро?
Очень перспективное занятие.
Тем более что Ирина понятия не имела, куда уехала Катя три года назад и откуда прибыла в город.
Так что в моем резерве было всего три пункта, на которых я могла построить начало расследования.
Фотография очаровательной малышки.
Житель нашего города Болтунов Александр Никифорович, он же Болт.
И черный кожаный браслет на правой руке.
Последний пункт казался на первый взгляд наиболее уязвимым.
Вдруг это какая-то новая мода, о которой я еще ничего не знаю?
Бывает же, что молодежь вдруг расстается с батниками и поголовно переходит на ветровки.
Опять же пуговички на воротнике рубашки. Сегодня — высший шик, завтра — дурной тон.
Но то — молодежь.
А браслет был и на старичке, облепленном сковородками, и на девушке, подарившей мне последнюю в своей жизни улыбку.
И на Катерине, похитившей собственное дитя.
Мне всегда нравилось проводить прямую через три точки, а не через две, как учат в школе.
И эти три человека с браслетами на правой руке должны быть между собой как-то связаны.
Старичок — агитатор «Братства разума», религиозно-культурной организации, которая занимается духовным ликбезом, судя по проспекту лекций, врученному мне Элеонорой Кайданович.
Возможно, браслет — знак принадлежности к братству?
Наверное, это не так уж и трудно выяснить.
Но сначала мне хотелось нанести визит господину Болту и поговорить с ним по душам.
И тут я увидела на противоположной стороне улицы знакомую фигуру с папочкой под мышкой.
Борька Расторгуев спешил куда-то по своим милицейским делам.
Подпрыгнув, я помахала ему рукой и быстро перебежала проезжую часть, лавируя между возмущенно сигналящими мне автомобилями.
— Нарушаешь, — укоризненно покачал головой Расторгуев. — Тебя, наверное, часто штрафуют?
— Да нет, — ответила я. — Заполнишь протокол, и все. Особенно мне нравится графа «причина совершения правонарушения». Обычно я пишу: «задумалась о судьбах Родины». Какие-то повестки, правда, потом приходят, но я их вечно умудряюсь куда-то задевать так, что потом не найду.
— У тебя ко мне есть разговор? — напряженно спросил Расторгуев.
— Да нет, просто решила проводить, поболтать. Как идет подготовка к выборам? С вашей, разумеется, стороны.
— Предотвратили два теракта, — с гордостью похвалился Борька. — Бомба в столовой мэрии и в Музее изобразительных искусств.
— И что, правда были бомбы? — удивилась я.
— Нет, конечно, — ответил Расторгуев. — Но все равно предотвратили.
— Да, сейчас у вас наверняка много работы, — посочувствовала я бывшему однокласснику. — Бизнесмены помогают? Я слышала, что фирма «Сокол» поддерживает кандидатуру нынешнего губернатора. Сам Соколов и его супруга…
— Есть немного, — отозвался Расторгуев. — Соколов весьма солидный предприниматель.
— И хороший семьянин?
— Ну, мы не полиция нравов… — смущенно улыбнулся Расторгуев, — но кое-что знаем. Есть у него постоянная пассия, Анжела, это как водится. А деньгами и правда помогает. Да и другие бизнесмены тоже. Банкиры — так в очередь стоят.
— А вот лица, вернувшиеся из мест не столь отдаленных, они тоже в поле вашего зрения? Наверняка вы их курируете. Особенно в такой ответственный момент.
— Разумеется, — подтвердил Расторгуев. — Ведем беседы, предупреждаем.
— У меня был одно время знакомый… Хотела узнать, как обстоят у него дела. Как же его звали? — прищелкнула я пальцами. — Винт или Гвоздь…
— Болт! — радостно помог мне Борька. — В свое время известный деятель. У него был целый букет статей — от грабежа до контрабанды. А сейчас остепенился, особых хлопот не доставляет. Кстати, живет неподалеку. Улица Робеспьера, 13.
— Да-да, — кивнула я рассеянно, — а вот еще я хотела спросить…
Дальше я стала перебирать каких-то нейтральных общих знакомых, пока не удостоверилась, что справка о Болте стерлась из памяти Борьки.
Сердечно распрощавшись с милиционером на подходе к татарскому кварталу, я направилась на улицу, почему-то носящую имя главы революционного правительства в далекой Франции.
Дом под якобы несчастливым номером тринадцать оказался одноэтажным строением.
Недавний ремонт придал вполне цивилизованный вид приземистому особняку. Теперь стены фасада были тщательно оштукатурены, окна забраны узорными решетками, а крыша домика сверкала лакированной черепицей, уложенной в два ряда.
