Прогремит по вагонам дрожь,
И столбы побегут проворно,
Замелькают в глазах кусты,
Станет крошечною платформа,
А на ней белой точкой —
ты.
…Закурю.
Возьму себя в руки,
Втиснусь в правильную канву:
«Если жизнь – это вид разлуки,
Значит, я хорошо живу!»
Невозможное
Ты опять заглянула вперед
И губами твердишь неживыми:
– Неужели все это пройдет —
И однажды мы станем чужими?
Неужели однажды, ничуть
Ни лицом, ни душой не печалясь,
Ты отправишься дальше в свой путь,
Словно мы никогда не встречались?
Я же стану расчетливой впредь:
Только так может жизнь получиться…
Это невероятно,
как смерть,
Но все именно так и случится!
Диалог
– Послушай,
что будет потом,
Когда ты…
полюбишь другую?
Жить в городе этом
пустом,
Как прежде,
одна —
не смогу я!
– Послушай!
Что будет, когда
Нас вовсе не будет на свете?!
А ты жить мечтаешь всегда,
Как малые дети!
– Как дети…
Тайна
Не нужно объяснений никаких.
Моя любовь —
как терпкий день весенний,
Как звездный свет,
как прозвеневший стих,
Как нелюбовь —
не знает объяснений.
А станут внятны сердцу и уму
Весна,
стихи,
мерцанье звездной пыли,
Пусть остается тайной,
почему
Мы, полюбив,
однажды разлюбили…
О Луне
Наверное, был я настырно не прав.
И ты объяснилась со мной.
Сказала, вздохнув и плечами пожав:
«Не вечно ничто под Луной!»
На крыши домов опускался закат.
В окошках пылало стекло.
Мамаши домой созывали ребят.
Листву по асфальту мело.
И ты подняла воротник у пальто.
Ну, что ж, получил я сполна!
Печально.
Но много печальнее, что
Не вечна, увы, и Луна…
Разрыв
В доме пахнет безлюдьем,
Хоть все лампы горят.
Мы с тобою не будем
Разбираться,
кто прав, виноват,
Багровея от пыла.
Выяснять,
чья правей правота:
Это все уже было —
Дипломатия, и прямота,
И уходы с возвратом,
И прощенье с улыбкой змеи…
Это страшно, как атом, —
Расщепленье семьи…
С коляской
Сегодня у меня семейный вид!
Иду —
смотрю по сторонам с опаской:
Я не один,
я с детскою коляской,
В которой,
улыбаясь,
дочка спит.
И все тревоги моего пути
Вам, папы, мамы, хорошо знакомы:
Преодолеть колдобины,
подъемы,
Внимательно дорогу перейти…
Усилие —
подъем внезапно крут.
Усилие —
бригада яму рыла.
Усилие…
А может быть, та сила,
Что
д в и ж у щ е й
в истории зовут?
Дочь
Круглолица и светловолоса,
Мы с тобою – две капли воды.
Ты – ответ на мои вопросы,
Для чего эти дни и труды.
Голубые глаза поднимаешь,
Смотришь весело и хитро.
Ты пока еще понимаешь,
Что такое – зло и добро.
Только все затуманят годы.
Жизнь пройдет,
как по телу дрожь.
…Ты меня сохранишь от невзгоды
И от счастья убережешь.
Сам – себе
А я хочу себе помочь,
А я твержу о том,
Что у тебя, дурак, есть дочь,
Жена и теплый дом.
Допустим,
в доме есть сквозняк,
Но есть ведь и уют,
Который «счастием»,
дурак,
Спокон веков зовут!
– А как же быть
с ночной тоской,
С мечтами об ином?
Решай:
одним дом нужен свой.
Другим —
мечты о нем…
Полночный муж
Петру Корякину
Явиться домой
в половине второго,
На кухню скользнуть,
в темноте
Найти в сковородке немного второго,
Оставленного на плите,
Жевать и внимать,
как за стеночкой тонкой
Поскрипывает тишина,
Как встала к проснувшемуся ребенку
Уставшая злиться жена, —
И вдруг загрустить о любви стародавней,
Забытой любви
и о том,
Что вот и пора —
собирать свои камни,
А я уже выстроил
дом.
Когда-нибудь
Все в жизни, наверно, возможно:
Когда-то и я, может быть,
Любить научусь осторожно,
Без боли, без страха любить.
В минуты прощанья и встречи,
Предательство даже открыв,
Я буду спокойно беспечен,
Насмешливо нетороплив.
Смогу и любовь, и утраты
Принять,
безмятежность храня…
И с этой поры
никогда ты
Не сможешь
так мучить меня!
Расходимся
Расходимся сдержанно,
честь по чести,
«Условия» обговорив меж собой.
И завтракаем пока еще вместе,
А все остальное —
давно вразнобой.
Но чтобы сдержанней сердце стучало,
Допустим,
что не было прожитых лет,
Допустим,
разрыв – это наше начало:
– Так, значит, в субботу на Сретенке?
– Нет.
