Агент Лемье ушел.
– Что ж, это было интересно, – сказал Бовуар, когда они с Гамашем возвращались под усиливающимся снегопадом во временный оперативный штаб.
– Что тебе показалось интересным? – спросил Гамаш, который шел, держа руки за спиной.
– Матушка. Она что-то скрывает.
– Возможно. Но может ли она быть убийцей? Она все время была на площадке для кёрлинга.
– Но она могла подвести провода к стулу до начала игры.
– Верно. И разлить незамерзайку. Но могла ли она сделать так, чтобы до Си-Си никто не прикоснулся к стулу? Там ведь дети бегали. Любой из них мог ухватиться за стул. И Кей могла.
– Пока мы там были, эти двое все время ругались друг с дружкой. Может быть, убить собирались мадам Томпсон? Может быть, Матушка убила не того человека?
– Не исключено, – сказал Гамаш. – Только я не думаю, чтобы мадам Мейер стала рисковать другими жизнями.
– Значит, игроки в кёрлинг исключаются? – разочарованно спросил Бовуар.
– Думаю, да, но нам станет понятнее, когда мы завтра встретимся на озере с мадам Лонгпре.
Бовуар вздохнул.
Он был откровенно удивлен тем, что вся местная община еще не вымерла от скуки. Один только разговор о кёрлинге лишал его всякого желания жить. Это было какой-то английской шуткой, предлогом накинуть плед на плечи и орать во все горло. Он обратил внимание, что большинство англичан редко повышают голос. Франкоязычные вечно жестикулируют, кричат, обнимаются. Бовуар в толк не мог взять, зачем вообще англичанам руки. Может, чтобы только деньги носить. Кёрлинг давал им хоть какую-то возможность выпустить пар. Однажды он видел матч по кёрлингу по телевизору – на две секунды его хватило. Запомнил только толпу людей с метелками: все они глазели на катящийся камень, а один из них орал.
– Каким образом кто-то сумел убить током Си-Си де Пуатье так, что этого никто и не заметил? – спросил Бовуар, когда они вошли в теплый оперативный штаб, предварительно постучав ботинками на крыльце, чтобы избавиться от основной массы снега.
– Не знаю, – признался Гамаш, проходя мимо агента Николь, которая попыталась встретиться с ним взглядом.
Когда он уходил, она сидела за пустым столом, где и оставалась до сего времени.
Отряхнув куртку от снега, Гамаш повесил ее. Рядом с ним Бовуар тщательно стряхивал снег с плеч собственной куртки.
– Хорошо, что нам не приходится его разгребать.
– Если бы каждый человек разгребал свой собственный участок, то весь город был бы чист, – сказал Гамаш. Заметив удивленное выражение на лице Бовуара, он добавил: – Эмерсон.
– Лейк и Палмер?
– Ральф и Уолдо
[69]
.
Гамаш вернулся к своему столу, зная, что должен думать о деле, но мысли его все время возвращались к Николь, и он постоянно спрашивал себя, не слишком ли глубоко они оба в этом увязли.
«Эмерсон, Ральф и Уолдо? Это что еще за птица? – думал Бовуар. – Наверно, какая-то малоизвестная группа хиппи шестидесятых годов».
Пока Бовуар напевал себе под нос «Счастливчик», Гамаш загрузил на компьютер пришедшие ему письма, полчаса провел за чтением, потом надел куртку, шапочку и перчатки и снова вышел за дверь.
Он раз за разом обходил деревенский луг под падающим снегом. Встречал людей на снегоступах, другие скользили по склонам или полям на лыжах. Он приветствовал жителей, очищавших тропинки и подъездные дорожки, ведущие к их домам. Появился Билли Уильямс на снегоуборочной машине, которая сбрасывала снег с дороги на обочину и на принадлежащие кому-то газоны. Но никто вроде бы не возражал. Что значит еще один фут снега?
Но главным образом Гамаш думал.
Глава восемнадцатая
– Сэр…
– Сэр…
– Сэр…
Когда Гамаш вернулся в оперативный штаб, там его ждала целая толпа желающих поговорить с ним.
– Сэр, на линии агент Лемье из Монреаля.
– Пусть подождет минутку – я возьму трубку там. – Он кивнул на свой маленький кабинет.
– Сэр, – обратилась к нему из другого угла комнаты агент Лакост. – У меня тут проблема.
– Сэр, – подошел к нему Бовуар. – Мы позвонили в лабораторию по поводу этих фотографий. Они их еще не получили, но, как только получат, дадут нам знать.
– Хорошо. Посмотри, сможешь ли помочь агенту Лакост. Я сейчас вернусь. Агент Николь?
Все в комнате замерли. Столь резкое прекращение какофонии звуков казалось невероятным, однако это случилось. Все взгляды обратились на Николь. Потом на Гамаша.
– Идите со мной.
Все взгляды и Николь последовали за Гамашем в его кабинет.
– Прошу садиться. – Гамаш кивнул на единственный стул в комнате и взял трубку. – Соедините меня с Лемье. – Он подождал несколько секунд. – Агент, где вы находитесь?
– В миссии «Олд бруэри»
[70]
. Только что приехал из управления. Он сделает то, о чем вы просили.
– И когда?
– Не сказал, сэр.
Гамаш улыбнулся. Он представил себе Лемье в этой жуткой комнате с блестящим, талантливым жутким человеком. Бедняга Лемье.
– Хорошая работа.
– Спасибо. Вы были правы. Им здесь известна эта бродяжка. – Он говорил возбужденным голосом, будто ему только что удалось расщепить атом.
– Они ее знали как Эль?
– Да, сэр. Другого имени они не знают. Но насчет второго пункта вы были правы. Здесь со мной директор миссии. Хотите с ним поговорить?
– Как его зовут?
– Терри Мошер.
– Oui, s’il vous plaît
[71]
. Дайте мне месье Мошера.
После небольшой паузы в трубке раздался низкий властный голос:
– Bonjour, старший инспектор.
– Месье Мошер, я хочу, чтобы вы знали: это выходит за территорию нашей юрисдикции. Это убийство произошло в Монреале, но нас пригласили, чтобы навести кое-какие конфиденциальные справки.
– Я вас понимаю, старший инспектор. Отвечаю на ваш вопрос: Эль по большей части пробивалась сама. Большинство обитает здесь, поэтому я не очень хорошо ее знал. Да и никто из персонала ее не знал. Но я поспрашивал наших работников, и кто-то на кухне вспомнил, что на шее у нее был кулон, они говорят, какая-то серебряная старинная штука.
