– Заболел. Думает, что его прокляла Беатрис Мейер.
– Не она первая.
– Верно. – Гамаш рассмеялся. – Где агент Николь?
– Уехала. Сделала несколько звонков и исчезла несколько часов назад.
Она посмотрела на него – не отражается ли на его лице то, что он чувствует. Николь снова напортачила. Она словно задалась целью испортить свою карьеру и их расследование. Но Гамаш никак не прореагировал.
– Что у тебя?
– Гора сообщений. Звонила коронер. Она говорит, что увидится с вами в бистро Оливье в пять тридцать. Она живет где-то здесь неподалеку.
– В деревне Клегхорн-Холт чуть дальше по железнодорожной ветке. Ей это по пути домой. Есть у нее что-нибудь?
– Полные данные вскрытия. Хочет поговорить с вами об этом. Еще вам звонил агент Лемье из Монреаля. Он сказал, что послал вам что-то по Интернету. Из управления. И еще он просил вас перезвонить. Но прежде… – Она вернулась к своему столу, Гамаш последовал за ней. – Я нашла Элеонор де Пуатье.
Лакост села за свой компьютер. На экране появилась картинка. Черно-белое изображение средневековой женщины в седле и с флагом в руке.
– Продолжай, – сказал Гамаш.
– Ну вот. Это она. Элеонор де Пуатье была Алиенорой Аквитанской. Это она. – Лакост показала на экран.
Гамаш взял стул и сел рядом с Лакост. Лоб у него наморщился, он всем телом подался вперед, к экрану. Смотрел, пытаясь понять, какой за этим кроется смысл.
– Расскажи мне, что тебе известно.
– Что мне известно или что я думаю? В обоих случаях не много. Си-Си де Пуатье называет своих родителей как Элеонор и Анри де Пуатье из Франции. В своей книге, – Лакост показала на экземпляр книги, лежащий на ее столе, – она описывает счастливое детство во Франции. Потом случилась какая-то финансовая катастрофа, и ее отправили в Канаду к дальней неназванной родне. Верно?
Гамаш кивнул.
– Вот ее мать – Элеонор, или Алиенора. – Лакост снова кивнула на средневековую даму в седле, затем кликнула мышкой, и картинка на экране изменилась. – А это отец Си-Си. – На экране появилось изображение сурового, мощного светловолосого человека в короне. – Генрих, или Анри, Плантагенет. Король Генрих Второй Английский.
– Не понимаю.
– Единственные Анри и Элеонор де Пуатье во Франции – это они.
Лакост опять показала на экран – теперь он разделился, и на нем появились сразу две картинки.
– Но это лишено всякого смысла, – сказал Гамаш, пытаясь переварить эту информацию.
– Вы никогда не были девочкой-подростком?
– Что ты имеешь в виду?
– Романтически настроенные девочки клюют на такое. Сильная и трагическая королева, благородный король. Крестовые походы. Элеонор де Пуатье была в Крестовом походе со своим первым мужем. Она созвала армию в триста женщин, и часть пути они проделали с обнаженной грудью. По крайней мере, так гласит история. Потом она развелась с Людовиком и вышла замуж за Генриха.
– И после этого зажила счастливо.
– Не совсем. Он заточил ее в тюрьму. Но прежде она родила ему четырех сыновей. Один из них был Ричард Львиное Сердце. Она была удивительной.
Лакост смотрела на женщину в седле и представляла себя в ее армии. Представляла, как она с голой грудью скачет по Палестине следом за этой замечательной женщиной. Именно девочек-подростков так очаровывала Алиенора Аквитанская.
– Ричард Львиное Сердце? – переспросил Гамаш. – Но дочери по имени Си-Си у нее не было?
– Дочери, которая была бы дизайнером и жила в Трех Соснах? Нет. Король Генрих умер в тысяча сто восемьдесят девятом году. Алиенора – в тысяча двести четвертом. Так что либо Си-Си де Пуатье давно уже пора было находиться на том свете, либо она лгала. Неудивительно, что надо мной смеялась вся парижская полиция. К счастью, я им сказала, что меня зовут агент Николь.
Гамаш покачал головой:
– Значит, она их выдумала. Вернулась почти на тысячу лет назад, чтобы создать себе родителей. Почему? Почему она это сделала? И почему выбрала именно их?
Несколько секунд они просидели молча, размышляя.
– Так кто же были ее настоящие родители? – спросила наконец Лакост.
– Я думаю, этот вопрос может быть очень важным.
Гамаш направился к своему столу. Часы показывали двадцать минут шестого. Как раз успеет поговорить с Лемье перед встречей с доктором Харрис. Он загрузил полученные письма и набрал номер, оставленный Лемье.
– Агент Лемье, – раздался громкий ответ.
– Это Гамаш, – прокричал и он, не зная толком, почему кричит.
– Хорошо, что вы позвонили, шеф. Вы получили рисунок от художника из полиции? Он отправил его вам по электронке.
– Я как раз открываю письма. Что он сказал и почему ты кричишь?
– Я на автобусной станции. Автобус только что прибыл. Художник сказал, что Эль вроде бы держала что-то в руке во время смерти и оно врезалось ей в кожу.
– И это объясняет характер повреждений ее ладони?
– Именно. – Автобус, видимо, уехал или закрыл двери, потому что фоновый шум стих и Лемье заговорил нормальным голосом. – Я дал ему фотографии, сделанные во время вскрытия, и он набросал рисунок, как вы просили. Он не очень четкий – ну, вы это увидите.
Лемье говорил, а Гамаш просматривал полученные письма в поисках того, что прислал ему этот эксцентричный художник, работающий в самом чреве управления. Он щелкнул по приложению и стал ждать, когда картинка загрузится по мучительно медленному модемному соединению.
Картинка понемногу появлялась.
– Я тут разговаривал с другими бродягами об Эль, – продолжал Лемье. – Они не очень разговорчивы, но большинство помнит ее. Когда она ушла, за ее место была настоящая драка. Словно она обитала в пентхаусе. Место как раз над решеткой вентилятора. Странно, что она его оставила.
– Да уж, действительно странно, – пробормотал Гамаш, глядя на картинку, неторопливо возникавшую на экране. Пока загрузилась только половина. – Ты хорошо поработал, Лемье. Возвращайся домой.
– Спасибо, сэр.
Гамаш улыбнулся. Он почти что видел ухмылку на лице Лемье.
Следующие пять минут Гамаш сидел, уставившись на экран в ожидании, когда картинка загрузится полностью. А та вовсе не спешила. Когда загрузка закончилась, Гамаш откинулся на спинку стула, сложил руки на животе и вперился взглядом в картинку.
Наконец он оторвался от нее и посмотрел на часы. Пять тридцать пять. Пора идти на встречу с коронером.
Глава двадцать первая
Доктор Шарон Харрис только что села и заказала дюбонне, и в это время появился Гамаш, рассыпаясь в извинениях и улыбках. Он тоже заказал дюбонне и сел. Столик стоял у окна, и через стекло они видели замерзший пруд и украшенное к Рождеству дерево. За спиной у Харрис потрескивал и плясал в камине огонь. Доктор Харрис рассеянно поигрывала ценником, привязанным к их столу. Потом посмотрела на него:
