– Двести семьдесят долларов.
– Надеюсь, не за дюбонне. – Его рука со стаканом замерла на полпути ко рту.
– Нет, – рассмеялась доктор Харрис. – За стол.
– Santé.
Гамаш сделал глоток и улыбнулся. Он совсем забыл. Вся мебель в бистро была антикварная, купленная Оливье. И все здесь продавалось. Гамаш мог допить аперитив и купить хрустальный стакан. Стакан и в самом деле был неплох. Он приподнял его и посмотрел сквозь хрусталь, который отражал янтарное пламя из камина, многократно расщепляя его. Словно очень теплая радуга. «Или чакры», – подумал Гамаш.
– Вы все еще подумываете о переезде сюда? – спросил он, возвращаясь к реальности и увидев, что его собеседница задумчиво смотрит в окно.
– Если здесь что-то будет продаваться – да. Только здесь если что и появляется, то сразу уходит.
– Около года назад продавался старый дом Хадли.
– Нет, этот дом я бы не купила, хотя, должна признаться, видела его. Дешево. Почти задаром.
– Сколько за него просили?
– Точно не помню, но меньше ста тысяч.
– C’est incroyable
[74]
, – сказал Гамаш, прихватив горсть орешков кешью.
Доктор Харрис оглядела бистро, заполнявшееся клиентами.
– Кажется, никого не беспокоит это убийство. Наша жертва была не очень популярной женщиной?
– Похоже, что так. Именно она и купила дом Хадли.
– Ага, – сказала доктор Харрис.
– Что «ага»? – спросил Гамаш.
– Любой, кто покупает этот дом, вероятно, имеет чрезвычайно высокий порог чувствительности. У меня даже его фотографии в Интернете вызывали неприятное ощущение.
– Чувства у людей разные, – с улыбкой откликнулся Гамаш.
– Верно, – согласилась она. – А вот вы бы его купили?
– Мне туда и заходить-то – мурашки по коже, – заговорщицки прошептал он. – Что у вас есть для меня?
Доктор Харрис наклонилась и вытащила из портфеля папку. Она положила папку на стол и взяла горсть орешков, потом откинулась на спинку стула и снова уставилась в окно, прихлебывая из стакана между солеными орешками.
Гамаш надел свои полукруглые очки для чтения и следующие десять минут читал отчет. Наконец он положил бумаги и задумчиво сделал глоток дюбонне.
– Избыток никотиновой кислоты, – произнес он.
– Да, – подтвердила доктор Харрис.
– Расскажите мне об этом.
– Если не считать избытка никотиновой кислоты, она была здоровой сорокавосьмилетней женщиной с небольшим избыточным весом. Она рожала. Менопауза еще не наступила. Все очень естественно и нормально. Ноги обожжены от удара током, на руках пузыри, повторяющие форму трубки, образующей спинку стула. Чуть выше на руке маленький порез, но он старый и почти затянувшийся. Все соответствует смерти от поражения током. Кроме одного – никотиновой кислоты.
Гамаш подался вперед, снял очки и тихонько постучал ими по папке:
– И что это такое?
– Витамин. Один из витаминов комплекса В. – Доктор Харрис подалась вперед, и теперь они сидели лицом к лицу. – Его прописывают при высоком холестерине, некоторые принимают его, думая, что он улучшает мозговую деятельность.
– А он может?
– Никаких научных данных на этот счет не имеется.
– Тогда почему люди так думают?
– Покраснение лица – вот что он вызывает. Видимо, кто-то решил, что это означает приток крови к мозгу, ну а дальше можно догадаться.
– Улучшение мозговой деятельности.
– Разве это не очевидно? – Она неприязненно покачала головой. – На это покупаются лишь люди с явно ухудшенной мозговой активностью. Обычная доза составляет пять миллиграмм. Этого достаточно, чтобы немного поднять давление и повысить частоту сердцебиения. Как я уже сказала, доктора нередко выписывают никотиновую кислоту, но ее продают и без рецепта. Сомневаюсь, что тут можно перебрать. Эту кислоту даже добавляют в некоторые овсяные завтраки. Никотиновую кислоту и тиамин.
– Если обычная доза пять миллиграмм, то сколько приняла Си-Си?
– Двадцать.
– Ничего себе! Сколько же нужно съесть овсянки?
– «Геркулес» среди подозреваемых?
Гамаш рассмеялся, морщинки в уголках его глаз собрались в обычные складки.
– И что с ней сделали эти двадцать миллиграмм? – спросил он.
– Вызвали сильный приток крови. Классический прилив. Потливость, изменение цвета лица. – Доктор Харрис подумала немного. – Я не очень знакома с этой областью, так что посмотрела в фармацевтическом справочнике. Никотиновая кислота не представляет опасности для здоровья. Неприятные ощущения – да, но ничего опасного. Если кто-то рассчитывал ее этим убить, то сильно промахнулся.
– Нет, я не думаю, что промахнулся. Он таки убил ее. А никотиновая кислота была его сообщником. Си-Си де Пуатье была убита током, верно?
Доктор Харрис кивнула.
– И вы больше любого другого знаете, как это трудно.
Она снова кивнула.
– А особенно посреди зимы. Ей нужно было не только дотронуться до источника тока, но еще и стоять в луже в сапожках с металлическими шипами и…
Он не закончил фразу. Доктор Харрис на несколько секунд задумалась. Попыталась представить сцену, которая была перед его мысленным взором. Женщина стоит в луже у стула, протягивает…
– Руки. Она должна была снять перчатки. Вот как это случилось. А я решила, что вы просили уделить больше внимания крови, потому что подозревали отравление.
– Перчатки. Я и сам себя спрашивал, почему она сняла перчатки. Почему кто-то на таком морозе стал бы снимать перчатки.
– Ей было жарко, – сказала доктор Харрис.
Она любила свою работу, но завидовала способности Гамаша и Бовуара собирать воедино отдельные части пазла.
– Кто-то во время завтрака подсунул ей столько никотиновой кислоты, что у нее случился прилив. Сколько нужно времени, чтобы кислота начала действовать? – спросил Гамаш.
– Минут двадцать.
– Как раз в то время, когда она будет смотреть матч по кёрлингу. В какой-то момент ей стало жарко, она сняла перчатки и, возможно, шапочку. Завтра у нас будут фотографии, и мы увидим.
– Какие фотографии?
– Там был фотограф. Си-Си наняла его, чтобы он сделал ее рекламные фотографии среди простого народа. Его пленки завтра будут в лаборатории.
– Зачем ей это понадобилось?
– Она была дизайнером, этакой мелкой Мартой Стюарт
[75]
. Издала книгу. Думала издавать журнал. Для этого нужны были фотографии.
