– Но, как вы уже заметили, – сказала агент Николь, – вначале стул стоял ровно. Вероятно, кто-то накренил его.
Гамаш кивнул. Может быть, это и запечатлела пленка, сожженная Петровым? Может быть, на ней был запечатлен кто-то из обитателей деревни, который проходил мимо стула и невзначай накренил его. А потом отправился к генератору и дождался момента, когда Си-Си встала и принялась выравнивать стул. А он в этот момент подсоединил провода. И тут-то оно и случилось – убийство.
Это было блестяще, почти что изящно.
Вот только кто это сделал? Ришар Лион был идеальным подозреваемым. Он знал, что его жена непременно поправит стул.
– Этот фотограф что-то скрывает, – сказал Бовуар.
– Я согласен, – сказал Гамаш. – Он кинул пленку в камин прямо перед нашим приездом. Я думаю, на этой пленке было запечатлено убийство.
– Но зачем ему уничтожать пленку? – спросил Лемье. – Он ведь сам сказал: будь у него фотография момента убийства, она бы доказывала его невиновность.
– Уж не собирался ли он использовать ее для шантажа? – спросила Николь.
– Но зачем ее уничтожать? В таком случае нужно ее сохранять, разве не так? – спросила Лакост и в ответ получила безусловно дружескую улыбку.
«Вот сучка», – подумала Николь. Она оглянулась и увидела, что Гамаш смотрит на нее. «Возможно, он знает», – подумала она. Он стоял такой самоуверенный и дружелюбный в окружении своей команды. Она была чужой. Всегда чужой. Что ж, это переменится.
– Зачем уничтожать фотографии, запечатлевшие убийство Си-Си? – спросил самого себя Гамаш, садясь и начиная перебирать снимки. – Есть только одно объяснение: он пытался защитить убийцу.
– А зачем ему это? Он здесь никого не знает, – заявил Лемье.
– Выясните предысторию Сола Петрова, – сказал Гамаш, обращаясь к Николь. – Узнайте о нем все, что только есть. – Он потер глаза усталой рукой.
Потом Гамаш подошел к столу, взял видеокассету и отнес ее в помещение, где хранились вещдоки. На полу стоял небольшой ящик с содержимым мусорного ведра Си-Си. Он вынул опись предметов, а кассету положил на место. Развернув опись, старший инспектор пробежался по знакомому списку. Коробки от сухих завтраков, сломанный браслет, коробка из-под обуви, рождественские обертки для подарков. Список был вполне прозаическим, если не считать видеофильма и браслета.
Гамаш надел перчатки и принялся осматривать содержимое ящика, словно микромусорщик. Через минуту ящик был пуст, если не считать чего-то маленького, свернувшегося в уголке наподобие брошенного щенка, жмущегося к теплу. Вещь была коричневая, грязная и сломанная. Но это был не браслет. Гамаш надел свои полукруглые очки и поднял этот предмет на вытянутой руке. Он резко выдохнул, поднес руку ближе к глазам и уставился на маленький предмет, висящий на кожаном шнурке.
Это был не браслет, а кулон. Маленькая, затертая грязная побрякушка. Клекочущий орел.
Гамаш знал, что Си-Си, разборчивая, одержимая Си-Си, никогда бы не надела эту грязную вещицу. Но он знал, кто ее надевал.
Арман Гамаш медленно поднялся, пытаясь разобраться с образами и мыслями, громоздящимися друг на друга. Он перенес висюльку на свой рабочий стол и вытащил два документа: картинку полицейского художника и фотографию, сделанную при вскрытии Эль.
Уже при первом взгляде на фотографии, сделанные при вскрытии, он обратил внимание на пятно у нее на груди. Оно имело форму неправильного круга и цветом отличалось от остальной грязи на теле. Это было что-то вроде отпечатка, оставленного нечистым металлом вследствие реакции с потом. Едва увидев эту фотографию, он понял, что Эль носила какое-то подобие кулона. Дешевого кулона, но почему-то дорогого для нее.
Но было и другое свидетельство того, что Эль носила кулон. Тонкий темный кровоподтек на основании ее шеи, появившийся, вероятно, вследствие того, что побрякушку сорвали с ее шеи. И порезы на руках. Гамаш отправил агента Лемье в приют для бездомных «Олд бруэри» узнать, не помнит ли кто, носила ли Эль кулон. Про кулон они помнили, хотя никто не видел его вблизи и не знал, что на нем было изображено. Гамаш искал его в коробке с вещдоками, но не нашел. И уже тогда он понял, что если найдет кулон, то найдет и убийцу.
Что ж, кулон он нашел. В Трех Соснах, в сотне километров от стылой монреальской улицы, где был найден труп Эль, где с нее сорвали этот кулон. Как же он оказался здесь?
Арман Гамаш закрыл глаза и представил себе, как развивались события, – запустил видеопроигрыватель собственного мозга. Он представил себе убийство Эль, ее удушение. Убийца сорвал с нее кулон и порвал шнурок. Но Эль ухватилась за него, когда ее душили, зажала в руке с такой силой, что он врезался в кожу на ладони, будто лезвие. Гамаш просил художника из Квебекской полиции по окровавленным линиям пореза восстановить возможный рисунок на кулоне.
Он посмотрел на этот рисунок. Художник изобразил стилизованный круг с вырванным куском и подобием выреза. В то время для Гамаша этот рисунок не имел ни малейшего смысла, но теперь смысл появился. Вырез был клювом орла, открытым и клекочущим. Остальное было его головой и шеей.
Значит, Эль умерла, пытаясь удержать свой кулон. Почему он имел для нее такую ценность, что она даже в смерти хотела его сохранить? И зачем убийце понадобилось вырывать кулон из ее руки?
И что из этого следует? Гамаш откинулся на спинку стула и сложил руки на животе. Все звуки, какие были в этой комнате, в деревне, в провинции Квебек, смолкли. Гамаш остался в своем собственном мире – один на один с убийцей. Их было двое. Что сделал убийца и почему?
Он вырвал кулон из мертвой руки Эль и принес его домой. А потом выбросил в мусорное ведро. Мусорное ведро Си-Си. Гамаш чувствовал, что приближается к разгадке. Все по-прежнему было как в тумане, далеко от ясности, однако передние фары ярко светили, прорезая тьму ночи. Но прежде чем пытаться ответить на вопрос «кто», нужно было ответить на вопрос «почему». Почему убийца просто не убежал? Зачем ему понадобилось вырывать кулон из руки Эль?
Затем, что на нем был изображен клекочущий орел. Это был затертый, грязный, дешевый вариант того, что видел Гамаш сегодня днем. Эмблема Алиеноры Аквитанской, логотип Си-Си де Пуатье и кулон нищенки были одинаковыми.
Убийца взял его потому, что он свидетельствовал о чем-то более ужасном, чем факт убийства Эль. Это доказывало, что между Эль и Си-Си существовала связь. У них было нечто более общее, чем символ.
Эль была матерью Си-Си.
– Да бросьте вы, – сказал Бовуар, протягивая руку в перчатке к кулону. – Какая-то мертвая бродяжка была матерью Си-Си де Пуатье?
Набирая номер телефона, Гамаш ответил:
– Именно так.
– Я пребываю в недоумении, – произнес Бовуар, и Лемье с удовольствием услышал эти слова.
Николь, сидевшая за своим компьютером, украдкой бросала взгляды на трех разговаривающих мужчин. Она увидела, что Лакост встала и присоединилась к этим троим.
