Студенецкий вздрогнул и тупо уставился на телефон как на живое существо, внезапно вырвавшее его из сладостного плена вдохновения… а затем сообразил, что этот звонок не что иное как продолжение текста. Жизнь слилась с мыслью! Сердце забилось в необъяснимо-тревожном предчувствии, Глеб поспешно схватил трубку:
– Да!
– Здравствуй! – раздался чуть насмешливый, как всегда, голос Геннадия.
– Здравствую, – ответил Глеб, и Хвостенко рассмеялся, видимо, довольный чувством юмора партнера.
– Очень, очень хорошо, – сказал он, отсмеявшись. – Ну и у меня к тебе хорошие новости!
– Именно?
– А именно – у нас все готово. По плану, без изменений. Жду завтра.
И Глебу почудилось, что веселый голос оледенел на втором-третьем слове, и «жду завтра» прозвучало жестко, как приказ.
«Как приговор», – вдруг подумал он и стиснул зубы. Так сквозь стиснутые зубы и ответил:
– Я тебя понял.
– Жду, – повторил Хвостенко и отключился.
Глеб долго сидел, пусто глядя в точку. От воспаленного вдохновения не осталось и следа. На душу снизошел мрак. Бледной зарницей в этом мраке мелькнула было мысль о выпивке, но он тут же с раздражением прогнал ее и снова взял ручку. Но все в нем уже погасло, припадочный огонь не мог пылать долго, а гас мгновенно – и уже не подожжешь.
Студенецкий подержал ручку и аккуратно положил ее на стол. Встал, побродил по кабинету, потом лег на кожаный диван. Тоска давила его, но избавиться от нее он не мог. Заснуть – вот единственное, что он мог сделать. И он старался уснуть, думая о том, что завтрашний вечер вновь станет для него барьером, который он непременно должен взять. «Возьму! Возьму! Возьму!» – шептал он, глядя в одну точку.
3
А Андрей Тропинин проснулся среди ночи.
Проснулся – и подумал, что в непроглядной тьме льет дождь.
Сам не зная зачем, он встал, прошел на балкон.
Дождя никакого не было. Шумел листвой ночной ветер.
– Мерещится тебе, Коля… – сказал Андрей механически, и самому стало от этого смешно и грустно. Он вернулся к дивану, лег, но сон коварно упорхнул.
Андрей лежал и думал, что он так вжился в нынешнюю свою шкуру, что запросто называет себя Колей… Лежал и думал, и чем дальше, тем больше это казалось ему скорее грустным, чем смешным. И тем сильнее хотелось возвратиться от Николая Ильина к Андрею Тропинину.
Но возможно ли это?!
И он постарался выбросить эти мысли из головы и подумать о насущных задачах. Вспомнил слова Михеева о предчувствиях: вот-вот, мол, все решится… Странно, но и он сейчас ощутил в себе нечто подобное, с этим и заснул, а когда проснулся, то обнаружил, что все сложные чувства, обуревавшие его, соединились в одно огромное желание повидать Елену. Просто так, хотя бы издали.
Отвлек его раздавшийся в тишине звонок мобильника. Андрей беззлобно чертыхнулся: надо же, начальство звонит! Осчастливило… Ну-ка, что там?..
– Коля! – зачастил голос в трубке. – Извини, что беспокою, но… Выручай! Линия напрочь рассыпается: один заболел, другой сломался прямо на заказе, третий, паразит, похоже, запил, на звонки не отвечает… Ну конечно, все потом зачтется в лучшем виде: премия, отгул и все такое…
– Ладно, – прервал говорившего Андрей, зная цену этим басням. – Полчаса на сборы, и выезжаю.
– Вот спасибо! Вот и хорошо… Коля, я обещаю, в накладе не останешься. Потом за тебя отработают, я организую!
– Ладно, ладно, – повторил Андрей, отключился и стал собираться.
Через полчаса он был готов. Проверил все необходимое, сбежал по лестнице, сел в «Рено», запустил мотор, включил рацию…
И вдруг понял, что голос шефа и был голосом судьбы.
4
Елена спала эту ночь удивительно спокойно, без снов, без тревог – заснула, проснулась – и первая мысль о сейфе. А вторая – о том, что теперь-то разгадка рядом! Пять минут до нее. Можно прямо сейчас встать, пройти в кабинет мужа…
Она решила попридержать себя. Обошла дом, убедилась, что Глеб уехал на работу, прислуга занимается своим делом, Костя позавтракал и созвонился с Алешей, мальчики собрались пойти в кино на какой-то супермодный фильм.
Наконец Елена осталась наедине с тем, к чему стремилась все последние дни.
Но все же она подождала, когда приходящая прислуга закончит уборку наверху и вернется на первый этаж. Служебный персонал ходить на второй этаж без вызова не имел права. Сказав служанке какую-то незначащую любезность, Елена поднялась наверх, с упоением ощущая, что она – полная хозяйка этого мгновения. Что захочет сделать, то и будет.
И твердым шагом прошла в кабинет.
5
Андрей включился в работу сразу же – обычный будний день, заказы идут плотно. Работал, как всегда, почти на автомате, не занимая сознание текущими проблемами. Мозг правил автомобилем и разрешал дорожные ситуации бессознательно, а сознание было полно ожиданий. Артем своими словами о предчувствиях заразил его, а шеф, нежданно-негаданно, подстегнул, и Андрей ждал, что сегодня, возможно…
А что «возможно» – на этом мысль останавливалась.
И он как должное воспринял заказ на адрес неподалеку от элитного поселка. Как удачно все складывается, можно улучить момент и смотаться. А уж там… как получится.
Но получилось еще неожиданнее.
Андрей отвез клиента, усиленно задумался над благовидным предлогом, под которым смог бы на полчаса смыться с линии… и тут девичий голос в динамике рации разразился отчаянным призывом:
– Ребята, кто рядом с «Буржуйкой»? Отзовитесь, срочный заказ!
Сознание Тропинина не успело еще сообразить, что это значит, а рука уже схватила передатчик.
– Я! Двести первый… Двести первый рядом, слушаю!
– Двести первый, где вы?! – обрадованно заголосила рация.
Тропинин доложился где.
– Хорошо. Записывайте адрес.
– Пишу, – сказал Андрей. Взял ручку, стал записывать… и вдруг ручка застыла в руке.
Он записывал адрес дома Студенецких. Ну точно! Ошибки быть не может. Этот адрес впечатался в его память с первой же секунды, как Андрей его узнал.
Диспетчер еще что-то говорила, но Андрей уже нажал на газ…
Когда он подъехал к особняку, в голове у него, честно говоря, был полный сумбур. Он не знал, что скажет Елене, если ее увидит, не знал вообще ничего, что сейчас будет, кто выйдет из ворот, у которых он остановил «Рено»…
Вышел здоровенный детина в отлично сшитом черном костюме, со вкусом подобранных сорочке и галстуке – если б не рост, плечи и похожая на кувалду челюсть, вполне можно было бы принять за дипломата. Правда, и взгляд у этого субъекта был не дипломатический.
