Нас высаживают перед главным входом, это огромный атриум, засаженный бамбуком и цветами, к жердочкам привязаны тропические птицы. Мы садимся на плетеный диванчик для двоих, пока лощеная мексиканка переписывает данные из наших документов и снимает копию моей кредитки. Потом нас передают мексиканцу постарше, у него струящиеся светлые волосы и очки «Рэй-Бан» в черепаховой оправе.
– Добро пожаловать! – говорит он. – Меня зовут Джонни Максимо, я познакомлю вас с «Майя-дель-Соль», где фантазия воплощается в реальность.
– Именно на это мы и надеялись, – говорит Брудье.
Джонни широко улыбается и подглядывает в бумажку. Итак, Уиллем и Роберт. Роберт или Боб?
– Вообще-то я Роберт-Ян, – отвечает он.
– Значит, Роберт. У вас уже есть какая-либо курортная собственность?
– Не сказал бы.
– А у вас, Уиллем?
– Я из тех, кто предпочитает колесить по всему свету.
Джонни смеется.
– Да, я тоже. Знакомиться с женщинами разных стран. Значит, я так понимаю, что вы холосты и раньше не бывали в курортном клубе.
– Так и есть, Джонни, – соглашается Брудье.
– Ну, так я вам скажу: вот где настоящая жизнь. И зачем ехать на курорт и что-то там снимать, если все можно купить? Зачем жить вполсилы, если можно на полную?
– Или даже вести двойную жизнь, – добавляет Брудье.
– Перед вами один из наших бассейнов. Всего их шесть, – хвастается Джонни. Вокруг шезлонги и цветы. На горизонте поблескивает Карибское море, словно оно создано лишь в качестве декорации этого курорта. – Неплохой вид, да? – Джонни со смехом показывает на ряд загорающих женщин.
– Весьма, – говорю я, переводя взгляд с одной на другую.
– Уиллем, чем вы занимаетесь?
– Недвижимостью, – отвечаю я.
– Значит, вы уже в курсе, насколько это прибыльное дело. И знаете… – Он подзывает меня поближе. – Я был знаменитостью мексиканского кино, – громко шепчет он. – А теперь…
– Вы были актером? – перебиваю я.
Мой вопрос застает его врасплох.
– Раньше – да. Но теперь, став владельцем здешней недвижимости, я зарабатываю куда больше, чем тогда.
– В каких фильмах вы играли?
– Вы вряд ли слышали.
– В Голландии зарубежное кино популярно. Рискните.
– Нет, я действительно не думаю, что вы о таких слышали. Я играл с Армандом Ассанте.
[43]
В основном в теленовеллах.
– В мыльных операх? Типа «Хорошие времена, плохие времена»? – Брудье несколько саркастичен.
– Здесь к ним относятся очень серьезно, – фыркает Джонни.
– Круто, – говорю я, – что вы этим жили.
У Джонни на миг вытягивается лицо. Как будто даже загар сходит. Потом он резко переключается.
– Это было тогда. Сейчас я зарабатываю куда больше, – захлопав в ладоши, он поворачивается ко мне. – Итак, Уиллем, что бы вы хотели увидеть? – Он обводит рукой курортные владения, и я словно вижу первую ласточку надежды, малюсенькую, но реальную, что она может быть здесь. Это всего лишь мелочь, но я не был так счастлив уже несколько месяцев.
– Каждый сантиметр этого курорта, – говорю я.
– Ну, его территория больше квадратного километра, так что на это уйдет приличное количество времени, но я рад видеть вашу заинтересованность.
– Вы себе и представить не можете, насколько силен мой интерес. – Забавное заявление, поскольку вчера я ничего подобного не испытывал. Но теперь я как будто вошел в роль.
– Почему бы не начать с какого-нибудь ресторана. У нас их восемь, и все они – мирового уровня. Мексиканский, итальянский, бургер-бар, суши…
– Да, – соглашается Брудье.
– Покажите нам, что здесь гости чаще всего заказывают на обед, – прошу я. – Хочу посмотреть, сколько посетителей набирается.
– Это «Оле-оле», на открытом воздухе. Работает в режиме шведского стола.
Брудье довольно улыбается. Шведский стол. Волшебные слова.
* * *
Лулу нет ни там, ни в семи других ресторанах, которые мы посетили за эти пять часов. Также ни в одном из шести бассейнов, как и на двух пляжах, двенадцати теннисных кортах и в двух ночных клубах, трех вестибюлях, дзен-спа или в многочисленных садах. В зоопарке, в котором разрешается трогать животных, ее тоже не оказывается.
День тянется, и я понимаю, что переменных факторов слишком много. Может, это не тот курорт. Или курорт тот, но время не то. Или и время, и место правильные, но пока я был у бассейна, она сидела у себя и смотрела телик. А когда меня повели осматривать номера, она пошла купаться.
Или, может, я прошел мимо нее и даже не узнал.
Чувство приятного возбуждения, которое я испытывал раньше, начинает саморазрушаться. Лулу может быть где угодно. Или вообще нигде. А хуже всего то, что она могла оказаться рядом, а я ее не заметил.
Мимо меня, вращая бедрами и смеясь, проходят две девчонки. Брудье толкает меня в бок, но я на них почти не смотрю. Я начинаю думать, что я сам себе мозги запудрил. Потому что на самом-то деле я ее не знаю. Лишь то, что она немного похожа на Луизу Брукс. Но что это? Лишь общие очертания, не реальнее фантазий, спроецированных на экран.
Семнадцать
– Hombre,
[44]
не хандри, уже почти Новый год.
Эстебан протягивает мне бутылку. Мы с ним, Хосе, Брудье и Кассандрой впихиваемся в одно такси и медленно влачимся по пробкам на север, в Пуэрто-Морелос, на ту вечеринку, про которую мне сказала Кайла. Хосе с Эстебаном тоже о ней знают, так что это, наверное, действительно лучший вариант.
– Да-да, Новый год же, – соглашается Кассандра.
– И ты, если захочешь, сможешь вернуться домой не с пустыми руками, – говорит Брудье. – В отличие от некоторых, – добавляет он, преувеличенно жалея самого себя.
– Бедняга Брудье, – отвечает ему Кассандра. – Я правильно твое имя произношу?
– Бру-дье, – поправляет он, и добавляет: – Это по-нашему сэндвич.
Она улыбается.
– Не переживай, Сэндвич. Мы непременно позаботимся о том, чтобы сегодня кто-нибудь откусил от тебя кусочек.
– Кажется, она хочет попробовать мою сосиску, – говорит он мне на голландском, радостно лыбясь. Я пытаюсь улыбнуться в ответ. Все это мне уже опостылело, а «Майя-дель-Соль» надоел, но я ответственно посетил еще несколько курортов, и все благодаря Хосе и Эстебану, которые научили меня, как можно пробраться в «Паласио Майя», и достали браслеты для входа в «Майя Бьеха». Но я будто бы делал это просто для галочки. Я даже не знаю, кого я ищу, так как же я ее найду?
