Большая комната была оборудована под спальню. Огромное трюмо отображало роскошное двуспальное ложе, на котором среди скомканных белых простыней и раскиданных подушек виднелись два обнаженных тела. Мужчина лежал на спине, и мне были видны только ноги его, обращенные к окну. Вся верхняя часть его тела была скрыта ритмично двигающимся телом женщины, сидящей на нем верхом. Мне не обязательно было видеть ее лицо - достаточно было один раз увидеть эту изумительную фигуру с великолепными очертаниями полных бедер, тонкой изящной талией, грациозно выгибающейся спиной увидеть тогда, в бассейне! - чтобы понять, что это Эвелина Баскер.
"Позвольте, - недоуменно произнесла я, - а кто же в таком случае ее любовник?.. Уж точно не Андрей, который валялся в одной из спален второго этажа с тремя травмами черепа!
Господи, какая же я дура, - невольно выругалась я про себя, - это надо же спутать Эвелину с ее сестрой Леной! Ну конечно, тогда все просто, а этот мужчина, разумеется, Фил".
Я уж хотела оставить свои наблюдения, но в этот момент женщина вскрикнула сильнее обычного, ее дыхание перешло в прерывистый, глубокий хрип, тело задергалось почти конвульсивно, и со стоном она рухнула назад, на спину, запрокинув голову и открыв лицо.
Это была не Лена Солодкова. Это бледное, влажное от экстаза лицо с полуприкрытыми большими глазами и ярко-красным коралловым ртом - по-моему, со вспухшими от укусов и поцелуев губами - могло принадлежать только Эвелине Баскер!
Она пошевелилась, разметав скомкавшиеся под головой волосы и выбросив вперед закинутые под затылок руки. Мужчина лежал неподвижно, на лицо его упала простыня, но даже так - даже если предположить, что я не знала бы о недугах Баскера - я могла точно утверждать, что это не муж Эвелины.
И тут мужчина приподнялся, и я узнала строгие черты и холодные голубые глаза доктора Соловьева.
* * *
Но если бы черты были строгими, а глаза холодными! Я отказывалась верить, что передо мной Соловьев, но это был, несомненно, он.
Соловьев сел и положил руки на грудь лежащей перед ним Эвелины. Конечно, там было на что положить - размер не меньше четвертого, прикинула бы я в иной ситуации, но не это и даже не несомненные достоинства фигуры психоаналитика, стройной грациозной и мускулистой, с широкими плечами и массивными, но тем не менее изящными почти по-женски руками, - нет, не это привлекло мое внимание.
Соловьев неотрывно смотрел на Эвелину, и столько мучительной страсти отражал его обычно бесстрастный взор... Его рука протянулась дальше, коснулась лба женщины, и длинные пальцы нежно погладили прядь волос, еще и еще...
Я много раз видела, как ведут себя мужчины после ночи любви. Но такого я не видела ни разу. В глазах Соловьева блестели слезы, и будто глубокое горе снедало этого человека, а не глубокое упоение телом лежащей перед ним обнаженной женщины. Он гладил ее по голове, как отец гладит больного ребенка, и слезы катились по его лицу...
Всегда неловко смотреть, как плачет мужчина, и я отвела взгляд от окна.
* * *
К завтраку я вышла часов в одиннадцать, когда все, за немногочисленным исключением, сидели в гостиной и жадно поглощали только что привезенный провиант. На лицах присутствующих были написаны подавленность и растерянность.
У входа в гостиную стоял с автоматом "узи" тот самый Марик, что вчера сопровождал нас в походе на болото.
Я оглядела гостиную: за столом сидели Бельмов, Кузнецов, архитектор Солодков, его жена Лена, тут же были Оля и Наташа из офиса "Атланта". В кресле, в самом углу комнаты, у огромного камина, развалился с пистолетом в руках Дима.
Ни Эвелины, ни Соловьева не было.
- Ты не слыхала, что тут вытворяет вон тот молодой человек в кресле? наклонившись ко мне, шепнул Кузнецов, когда я присоединилась к завтракающим.
- Дима Селиверстов, - пискнула одна из "атлантовских" девиц.
- Так вот, этот милый Дима Селиверстов посадил под арест весь дом. Уже подъехали из города ребята охраны "Парфенона", все вокруг оцепили... У столбов стоит парочка со стволами, у комнаты Баскера - охранник, продолжил Кузнецов. - Уже названивали в областную прокуратуру, дело возбудили едва ли не, как говорится...
- В общем, милый Дима пообещал, что приедет некий капитан Вавилов и из нас всю подноготную вытрясет, - закончил Бельмов.
- Вавилов, Вавилов... - Фамилия показалась мне знакомой, но я так и не смогла вспомнить, откуда я могла бы знать ее обладателя.
- А что с Воронковой? - спросила я довольно тихо.
- В "дурке" твоя Воронкова, - неожиданно отозвался через всю комнату Дима, - приехали, осмотрели и сказали, что все, ку-ку! - чердак сорвало у девочки. Кстати, Баскер говорил правду: на самом деле она его грохнула по башке. Мы нашли в траве пистолет в крови, и на нем ее пальчики.
- Вы уже и отпечатки взяли? - Я одобрительно усмехнулась.
- Я в свое время в ментовке работал, - ответил Селиверстов, - так что все это хорошо знаю. А тебе, орел, - повернулся он к Кузнецову, - я не советую особо иронизировать. Я, конечно, человек незлобивый, но если достанут.., да ты у меня еще и под подозрением.., так что, в случае чего, пеняй на себя.
- Ну и слух у тебя, амбал, - проворчал себе под нос Кузнецов.
- Чего? - вскинулся тот.
- Да слух, говорю, хороший у вас, - угрюмо ответил Костя.
- А где Соловьев? - спросила я.
- Не знаю, не видели. - Бельмов пожал плечами.
- А Эвелина?
- И ее тоже.
- Арестовали, поди, - вздохнул Фил, ковыряя вилкой в тарелке.
- Да и нас арестовали, но пожрать-то выпустили, - возразил Кузнецов.
- Кишки выпускают, - мрачно отпарировал Бельмов, - а им, наверно, даже из комнаты выйти не дают, потому как они и Баскер - главные подозреваемые.
- Так, - я встала, - они точно там?
- А где им быть? - ответил журналист. - В комнате они, которая справа от той, где мы дрыхли.
Я поднялась наверх. У дверей в комнату Эвелины в кресле развалился охранник, один из тех, кто приехал из Тарасова на подмогу.
Увидев меня, он с любопытством уставился на мои ноги, благо я была в коротких джинсовых шортах.
- Я частный детектив Татьяна Иванова, - не откладывая дела в долгий ящик, заявила я, - расследую это дело по поручению господина Баскера, вице-президента фирмы "Парфенон". Мне нужно поговорить с доктором Соловьевым. Он здесь?
- Здесь-то, здесь, - отвечал тот, - но я не могу пустить вас к нему.
- Почему?
- Приказ Селиверстова.
- А по какому праву Селиверстов здесь приказывает?
Охранник нагло осклабился:
- Селиверстов? Он начальник охраны нашей конторы, "Парфенона" то есть.
