Загородная гостиница «Синий бор» мокла под дождем. Но в номере было тепло, даже жарко. Вера сидела на кровати в юбке и лифчике. Ее любовник, Андрей Маслов, очень красивый молодой человек, брюнет с черными глазами, обмотав бедра белым махровым полотенцем, уселся в глубокое, обитое розовым атласом кресло и закурил.
— Андрей, отдай блузку.
— Не отдам. Ты поросятина, Верка. Тебе звонишь, ты трубку не берешь. Обещаешь прийти — не приходишь. Совсем испортилась. Надо тебя наказать.
Он вроде бы и шутил, но лицо у него при этом было каменным, а взгляд — бесстрастным.
— Да другая бы на твоем месте просто пищала от восторга, что имеет такого парня, а ты, значит, брезгуешь?
— Прошу тебя, отдай блузку, мне надо домой, меня ждут. — Она старалась быть терпеливой.
— Ждут-ждут, подождут. А если так спешишь, набрось на плечи курточку и поезжай. Расскажешь своему муженьку, где провела день и с кем. Если любит, простит…
— Ты идиот? Ты вообще соображаешь, что говоришь?
— А ты соображаешь, что ты мне недавно сказала? Денег у нее, видите ли, нет. Зачем врать? Вот у меня денег на самом деле нет. А мне за квартиру платить…
— Врешь. Тебе твои бабы все оплачивают. И никакую квартиру ты уже давно не снимаешь. Я же знаю тебя! Андрей, пожалуйста, отдай мне одежду… А где мои сапоги?
Она вдруг поняла, что нигде не видит их. Встала и на цыпочках, босая, в тоненьких колготочках, пробежалась по спальне, выбежала в большую комнату, с толстым ковром посередине, осмотрелась, сапог нигде не нашла.
— Ты и сапоги спрятал. Ну, ты урод, Андрюша. Послушай, давай уже разбежимся, и дело с концом, а? Ты знаешь, у меня Максим, я детей хочу… Ну зачем тебе все это?
— Ты дура, что ли, Верка? Какие дети? Тебя саму еще воспитывать надо.
— Отдай вещи…
— Мне нужны деньги.
— Попроси у кого-нибудь еще. Я недавно купила шубу, я потратила все, что у меня было… Я просто не могу сейчас вот так взять и…
— Сможешь, дорогуша. Ты все сможешь. Если не дашь, домой вернешься босиком. Я не шучу. А будешь дерзить мне, и шубу заберу, спрячу, вот так и останешься в одном лифчике.
Она вернулась в спальню, забралась с ногами на постель, вздохнула.
Ее тошнило. Еда, которую они ели в ресторане гостиницы, оказалась несвежей. «Зимний» салат с колбасой. И зачем она только его заказала? В желудке начались боли, голова, как назло, разболелась, а тут еще и Андрей чудит. Совсем с ума сошел.
— Хорошо, я дам тебе денег. Сколько?
— Четыре тысячи баксов.
— Ты что, совсем с ума сошел? С какой стати?
— Просто дашь, и все.
— Я не могу тебе дать столько. От силы — сто-двести баксов. Ну, могу еще подкинуть пятьсот рублей.
— Нет, милая, мы сейчас поедем, и ты снимешь с банкомата четыре тысячи баксов.
Она смотрела на него, впав в какой-то ступор, пока вдруг не почувствовала такой прилив сил, что поняла: еще немного, и она набросится на него, задушит. Она закрыла глаза и даже как будто бы услышала хруст его сломанной шеи. Так трещат хрящи…
Ее снова затошнило.
Мало того, что она согласилась встретиться с ним, хотя не хотела, да и не могла. На карту была поставлена вся ее настоящая жизнь, ее благополучие, ее будущее. Она уступила ему, когда он уложил ее в постель, хотя и это не входило в ее планы, они должны были просто поговорить, обсудить свои дела. И все это она сделала с единственной целью: не злить Андрея, не рисковать. Она знала, насколько он может быть мстителен, мерзок, жесток. Его внешность — лишь оболочка, внутри он весь прогнил, в нем давно уже не осталось ничего человеческого. Продажная гадина, тварь, живущая за счет женщин.
— Ты не смотри на меня так… — услышала она и подняла голову.
— Да я и не смотрю…
— А почему ты на меня не смотришь?
— Слушай, вроде ты и выпил мало, чего ты такое несешь? Зачем ты мучаешь меня? У тебя что, баб мало, с кого можно стрясти эти деньги? Какие у тебя проблемы? Ты ведь врешь, что тебе надо оплачивать квартиру. Ты наверняка присмотрел себе что-нибудь, какую-нибудь побрякушку… Золото… я не знаю…
— Говорю же — я снял квартиру. Мне надоело спать в чужих постелях. Теперь эти суки приходят ко мне как по расписанию. И это я диктую им условия. Но я хочу выкупить эту квартиру. И мне не хватает для первого взноса. Теперь поняла?
— Но четыре тысячи — это очень много!
— Я отдам тебе сейчас одежду, мы оденемся и поедем, ты снимешь деньги в банкомате…
Она подумала, что главное сейчас — это одеться. Она и сама не заметила, как и когда он успел спрятать ее вещи. В любом случае они где-то в номере.
— Хорошо. Но только я не знаю, сколько у меня осталось на карточке.
Он встал, расправил плечи, посмотрел на нее с усмешкой. Его красота в эту минуту показалась ей дьявольской, ненатуральной, неземной. Как можно быть таким совершенным внешне и отвратительным внутри?
И тут он на глазах у нее вытянул тонкую шелковую блузку из-под кровати. Прежде белая, она была теперь грязная, пыльная и в паутине. Спрятал…
— Ах ты, мразь! — И Вера, вскочив на кровати, прыгнула прямо на Андрея, повалила его на ковер и принялась что есть силы колотить по лицу, по его красивому, ненавистному ей лицу.
Она успела попасть ему пару раз по носу, щеке, как вдруг почувствовала, что ее приподнимают над полом. Еще мгновение, и она оказалась на кровати, больно стукнувшись о деревянную резную каретку. Она хотела подняться, чтобы снова кинуться на мужчину, выцарапать ему глаза острыми ногтями, но он опередил ее, поймав ее руку и с силой рванув на себя. Она, слетев с кровати, рухнула, ударившись о стену, возле самой двери. А потом стало темно…
14
— Марина, Мариночка, родная! — Зоя бросилась к ней, обняла. Важным для нее было, что Марина жива, что внешне выглядела, как вполне здоровая. Не считая, конечно, мелких ссадин на лице, следов йода на коже. Но у нее и не было еще времени как следует рассмотреть ее. Едва увидев ее в палате, она сразу поняла, что видит перед собой подругу, близкого и родного человека.
Она так сильно прижала ее к себе, что Марина застонала. И Зоя тотчас разжала объятия. Отстранилась, чтобы получше рассмотреть подругу.
— Вик, — позвала она, не оборачиваясь. — Ты видишь? Она жива и здорова! Подойди!
Вик, топтавшийся на пороге палаты, растерянный и потрясенный тем, что увидел Марину, но какую-то чужую, непонятную, с отсутствующим взглядом, тихо подошел и присел рядом на стуле. Он, не отрываясь, смотрел на нее, а она — на него, болезненно морща лоб и пытаясь, наверное, его вспомнить.
— Кто там сказал, что ты потеряла память, а? — Зоя схватила Марину за плечи и посмотрела ей в глаза, близко-близко. — Ау, Марина! Ты же знаешь, кто я?
