— Нет, ну что ты лыбишься, скажи, пожалуйста, а? — взорвался он, и Маша не выдержала — расхохоталась.
— Прости, Андрей, ну, пожалуйста! — она хохотала и не могла остановиться. — Ты меня отчитываешь, как неверную жену! Между тем, скажем прямо, твоя связь с этими убийствами намного теснее моей!
Андрей замер — он понял: смех у нее истерического толка. Он помрачнел:
— Я встречался со Светой Столоб, когда мы с тобой еще не были знакомы.
— С порядочностью и честностью тоже?
— Что тоже? — набычился Андрей.
— Не был знаком?
Андрей почувствовал, как снова начинает яриться:
— Послушай, мы с ней были взрослыми людьми…
— Да, только с разным содержанием в голове! — закричала Маша и стала вдруг очень похожа на маленькую девочку. — У тебя, по крайней мере мне хочется на это надеяться, там много больше! Поэтому и ответственность тоже лежит на тебе. Это обычная мужская эксплуатация женских чувств.
Андрей отвернулся.
— Ты… — он запнулся, а перед глазами стояло лицо матери Светы, как он тогда его видел — снизу вверх: опущенные уголки глаз и губ. — Ты зря предполагаешь во мне принца. Я — мужик, обычный и эксплуатирующий, когда есть возможность. Прости, если тебя разочаровал.
— Да. Разочаровал, — сказала Маша просто, но ему показалось, что его ударили. — Но это нормально. Я, наверное, тебя тоже…
— Нет, — помотал головой Андрей. — Ты никогда меня не разочаровывала. Никогда.
— Ну так, может, пришел момент. — Маша улыбнулась, но невесело. Андрей замер. Вот оно: то, чего он так боялся с тех пор, как опознал Свету на энгровской картине. Сейчас Маша скажет, что их отношения надо закончить. Он выпрямился и посмотрел ей в глаза: если хочет уйти, пусть скажет тут. Сейчас.
Но Маша вдруг потупилась и — может ли такое быть? — засмущалась.
— Стыдно признаться, но… Я… Черт! — она осеклась. — Я тебя ревную к твоей Свете, вот что!
Андрей некоторое время тупо на нее смотрел:
— Ты — что? Маша, это же… Света! Это смешно!
Маша смотрела теперь прямо на него:
— А что, заметно, что я веселюсь?
— Господи, Маша, она, может, уже мертва!
— Да, именно поэтому мне и стыдно.
Андрей увидел, что у нее дрожат губы. «Я-то уже прошел испытания Петей, — подумал он. — А для нее все — впервые и очень мучительно. В некотором роде Света для Маши — неизвестная планета, вращающаяся по совсем иной орбите. Их даже и сравнивать нельзя, потому что для этого нужны общие параметры, а их у Маши со Светой — кроме женского пола — кот наплакал. Маша так и ревнует, потому что — не понимает. И маньяк. И близость смерти. Смерть любому придает значительность. В Свете, избранной маньяком, появилась загадка, которой ранее совсем не наблюдалось. Вот в чем дело! Слава богу, Маша не хочет меня бросать!»
Андрей потянул ее к себе за руку и, ничего не говоря, обнял, легко касаясь губами маленького уха. Облегчение укачивало его, он улыбнулся: все позади, они выбрались из тупика, куда завела их против воли несчастная похищенная девочка. Ему было стыдно за свое облегчение, но, черт возьми, они с Машей только что открыли друг другу собственное несовершенство и помирились, и он готов был бороться со стыдом, только бы Маша оставалась в его объятиях в машине, нагретой после их жарких споров, их же дыханием.
* * *
Маша повернула к нему задумчивое, опять отрешенное лицо. Она явно перестала думать о них и снова переключилась на убийство.
— Копиист наш, получается… — медленно сказала она. — Подменил этот натюрморт минимум — минимум! — год назад!
Андрей выдохнул, посмотрел в окно, неохотно кивнул: это правда. Зря он на нее кричал при выходе из музея. Игра и правда никак не привязана к Маше. Копиист, как тот гроссмейстер, не имеющий равных себе соперников, развлекался тем, что придумывал шарады, которые никто и не думал разгадывать. Хотя бы потому, что не подозревал об их существовании. Андрей почесал затылок.
— Что-то я не могу в это по-настоящему поверить. Понимаешь, если все — не совпадение и не бред твоей воспаленной фантазии, а на самом деле цепь хитроумных ребусов…
Маша кивнула:
— То он должен был подготовиться к похищениям по крайней мере за год.
— Вооот! — Андрей поднял вверх палец. — За год! А если бы ты пропустила знак? Не знала бы про скрипку Энгра? Не разглядела бы одалисок в современных девицах? Бред!
Он тронул машину с места. Маша сидела, по-прежнему задумавшись.
— Мне кажется, — наконец сказала она, — ему наплевать. Ему нравится сам процесс игры. — Она дотронулась тонкими пальцами до холодного стекла: провела сверху вниз, оставив призрачный растворяющийся след. — А у нас нет выхода — надо играть, — добавила она твердо. — И как можно быстрее. Это наш единственный шанс спасти Свету и вторую девушку, если они еще живы!
Андрей смотрел прямо перед собой — он терпеть не мог подобных фаталистических фраз, вот этого — у нас нет выбора. Но Копиист действительно не оставлял зацепок. И Света! У него Света! И если единственным способом найти маньяка является им самим же рассыпанный, как Мальчиком-с-пальчик, искусствоведческий горох… Что ж, они последуют за ним в темный лес по его же меткам.
— У вас есть план, миссис Фикс?
Маша склонила голову к нему на плечо:
— Может быть — книга? Она вместе с гиацинтом появилась на натюрморте. Старинная. С золотым гербом на корешке.
Андрей усмехнулся: отлично! Не стоило даже спрашивать. Конечно, у нее есть план.
— И думаю, — зашептала она чуть извиняющимся голосом, — я даже знаю, где ее искать!
Андрей сжал ее ладонь и, оторвав на светофоре взгляд от дороги, посмотрел на Машу: стоит ли? Но решился:
— Может, поедем ко мне? Раневская тебя ждет… По хозяйству неистовствует, пельменей налепил, — тихо сказал он ей на ушко и быстро: пока свет еще не поменялся на зеленый, поцеловал в теплую макушку.
— Так уж и налепил? — Он почувствовал, как Маша улыбнулась.
— Ну, не сам, — Андрей вывернул на МКАД, — а с помощью фабрики «Сибирский пэльмэн».
— Какой молодец, — зевнула Маша ему в плечо. — Поехали, конечно.
Они выехали за пределы города, и Андрей уже расслабленно думал о перспективах предстоящего вечера с растопленной печкой, пельменями с перцем и маслом, когда Маша вдруг сказала совсем другим, холодным и далеким голосом:
— Андрей, а что, если мы не успеем ее спасти?
Он
Он не успел достать нормальной еды и пришлось варить пельмени — к ним у него ничего не было, кроме черного хлеба, но девица накинулась на тарелку быстрым хищным движением. Вот же странно! Он покачал головой. Вроде бы не расходует никакой энергии, сидя прикованной к трубе и позируя ему максимум пару часов в сутки, однако — какой аппетит! Впрочем, возразил он себе, очевидно, расходуется нервная энергия: страх, ненависть к нему. Опять же нетипичная для такой девицы активная мозговая деятельность в момент стресса.
