Татьяна показывает бумагу.
— И на что его подцепили? — спрашивает Кирилл.
— Дальше думайте сами. Факты таковы. Семен Иткин возвращается в Россию. Он опять при деньгах, хотя улетал разоренным. Судя по всему, его финансирует ФБР. И Семен Иткин идет в совершенно новый для него бизнес. Он начинает скупать клининговые компании, то есть те, который занимаются уборкой помещений.
— Возможно, это выгодно. Хороший бизнес, — предполагаю я.
— Сомневаюсь, что для Иткина это главное. Он явно переплачивал при покупке компаний, а затем всеми силами расширял бизнес. Фирменная его фишка — сходу предлагать контракт на обслуживание с суммой на 30 % меньше, чем у конкурентов. Таким нехитрым образом, он переманил всех крупных клиентов. Вот список тех, кого он обслуживает.
Я и Кирилл пробегаем глазами длинный перечень. В нем крупнейшие нефтяные, металлургические, сотовые, телекоммуникационные и транспортные компании, множество банков, телевизионные редакции и даже некоторые министерства.
— Впечатляет, — не удержалась я. — Иткин командует армией уборщиц, которые имеют доступ в кабинеты всех руководителей ведущих компаний страны. Что бы это значило?
Коршунов смотрит мне в лицо и опускает взгляд. Кажется, он знает ответ. И этот ответ его пугает.
54
В печи потрескивают дрова. Печь насыщается жаром и делится теплом с двумя примыкающими к ней комнатами. Мы с Коршуновым в доме одни, если не считать уснувшего у теплой стены Пифика. Николай отвозит Татьяну на электричку, ее работа в телецентре начинается поздно вечером.
Кирилл обнимает меня, прижимается щекой, гладит по спине и жалеет:
— Сколько же тебе пришлось пережить, Светлая.
Он часто говорит подобное, словно сам не имел отношения к моим опасным заданиям. Я мягко, но решительно отталкиваю его. Знаю, чем это закончится. Сначала руки на спине, затем соскальзывают под трусики, а потом… Не может постели дождаться, что ли?
— Кирилл, ты понял, зачем Рысеву понадобился командир уборщиц?
— Догадываюсь.
— Так не томи! Если ты не хотел пугать детей, то сейчас мы вдвоем!
— Моя версия настолько чудовищна, что я… — Кирилл опускает плечи и качает головой. — Пойми, что бы я ни сказал, это лишь мои домыслы. Вот если бы знать, о чем Рысев говорил в ресторане после твоего выстрела.
— Из ресторана она сразу ушли.
— Ты продолжала следить?
— Было прикольно наблюдать за вытянувшимися лицами обслуги, которые смотрели на лису без головы и ничего не понимали.
— Непростительная глупость. Отработала — сразу уходи!
— После выстрела Рысев привел Иткина в тот самый коттедж, из которого я стреляла.
— Что?.. Откуда ты знаешь? Ты… — Коршунов с подозрением смотрит на меня.
— Я не спешила уходить. Точнее уезжать.
— Почему? Это нарушение неписанных правил.
— Главные меры предосторожности я соблюдала. Прикинулась мужчиной — рабочая одежда, надвинутая на глаза кепка, грязная бородка, усики, ботинки на три размера больше, по пачке жвачки под каждую щеку и накладной живот для солидности. Немного прихрамывала на левую ногу, а винтовку принесла в футляре для перфоратора. Но коттедж мне не понравился, похож на ловушку. Если бы не «степень 2» я бы отказалась из него работать.
— Я знаю этот коттедж. Он принадлежит ФСБ. Его используют для конфиденциальных встреч с бизнесменами и чиновниками, сотрудничающими с Конторой.
— Я сразу почуяла, что там полно камер и всюду «уши». Когда поднималась на второй этаж, было сильное желание проверить каждую комнату, но опасалась подставиться под лишнюю камеру. И так, наверное, меня там во всех ракурсах записали.
— Почему ты там задержалась?
— Я просто не спешила. Собрала винтовку, инструкция была не оставлять. Подобрала свой патрон, подбросила другой, оставила еще пару ложных улик, да и с имиджем хромоногого пожилого работяги до конца не расставалась. Когда я вышла из коттеджа, доковыляла до машины, решила снять неудобные ботинки. Пока возилась, заметила, как к коттеджу подъехал внедорожник «вольво», а в нем та самая парочка из ресторана.
— Классика жанра! Поставил условие, запугал — и вей веревки! Рысев решил завербовать перепуганного Иткина в тот же вечер. А заодно и записать разговор. — Коршунов оживился и тут же задумался.
— Если в коттедже полно камер, должны остаться разные варианты записи.
— Нет, Светлая. Рысев использовал тебя, а это означает, что он не собирался фиксировать эту операцию в архивах Конторы. Лет пять назад он изъял твое досье из архива и хранил у себя. С тех пор он использовал тебя для личных целей.
— А как же наша операция в Калининграде?
— Операция по поиску «крота» — особый случай. Только ты могла найти пропавшие документы. А на кону стояли новое звание и высокая должность, которую Рысев вот-вот получит.
— Как же несправедливо! Мы помогли ему, стране и должны умереть.
— Так продвигаются к вершинам власти. Когда нужен — использует, становишься опасен — уничтожают.
— Информация по вербовке Иткина для Рысева опасна?
— Перед встречей с Иткиным Рысев, как пить дать, приказал отключить аппаратуру в коттедже и поставить единственную камеру, запись с которой забрал себе. А поручить это он мог только особо доверенному сотруднику.
Мы переглядываемся.
— Петров, — уверенно произносит Коршунов. — Он, кто же еще. Но Лесник предусмотрительный мужик.
Кирилл берет со стола связку ключей, изъятых у Лесника после столкновения, и показывает мне:
— Вот эти, похоже, от его квартиры. Замок он, конечно, поменял. А вот этот брелок с кнопками не что иное, как пульт дистанционного управления. Его так просто не заменишь. Кажется, я догадываюсь, какой дверью он управляет.
Слышится шум подъехавшего автомобиля. Я выглядываю в окно.
— Коля вернулся.
— Не хочешь прокатиться со мной в одно очень интересное место? — загадочно спрашивает Кирилл, покачивая в ладони пульт в виде брелка.
— Что за место?
— Подземелье, где хранятся опасные тайны.
55
Мы едем по ночной Москве. Машиной управляет Кирилл.
— Зимой есть и другие любители погонять на мотоциклах, — замечает он и притормаживает.
Действительно, нас обгоняет лихой мотоциклист. Однако Кирилл уже смотрит в блокнот и начинает вести себя странно. Машина трогается, Кирилл вслух отсчитывает секунды, поворачивает и начинает новый отсчет. Коршунов полностью сосредоточен и на мои вопросы о его поведении не реагирует. Наконец он тормозит и осматривается. Мы на юге Москвы во внутреннем проезде среди многоэтажек, построенных в 80-е.
