– Да никуда. – Крешин беззаботно пожал плечами. – Или, вернее, куда хотите. Сегодня я свободен, как птица.
– Надо же. А я думала, что у таких как вы выходных не бывает…
– Каких – таких? – переспросил Крешин.
– Ну… – я почему-то смутилась, уловив в его вопросе давнюю горечь, и брякнула наобум: – Ну, таких… Олигархов.
Сказать, что сидящий за рулем мужчина рассмеялся, значит погрешить против истины. Он даже не расхохотался, – он заржал.
– Да что вы, госпожа Евсеева! Какой из меня олигарх? Я ведь самый обыкновенный директор завода.
– Ага, как же! – Раздосадованная, я наплевала на корректность, и понесла правду-матку: – Знаем мы вас, Буратино богатеньких… Сталкивались. Директор завода! Еще скажите: простой работяга…
– Истинная правда. – Притормозив перед красным глазом светофора, Крешин повернулся ко мне всем телом. – Видите ли, Ника Валерьевна, я действительно вкалываю как работяга, только не простой, а каторжный. В лучших сибирских традициях. Но в моем расписании есть несколько дней, когда я позволяю себе расслабиться по-настоящему. И сегодня – как раз такой день. Сегодня мне позволено все. Даже ехать на джипе без охраны. Даже самому сидеть за рулем. Даже пригласить на свидание дочь человека, из-за которого в последние месяцы я не слишком хорошо сплю.
Зеленый блик заставил ударившегося в откровенность простого директора завода резко взять с места. Шипованые колеса впились в неизвестно откуда взявшийся чистый кусок асфальта, и мы проскочили перекресток одним махом, заставив стоявшую за нами машину в точности повторить маневр. Какое-то время я вглядывалась в тройку крепких парней, сидящих в прилипшем к нам «Опеле», а потом укоризненно заявила:
– И вы еще говорили, что сегодня без охраны! А кто же эти гарные хлопцы на лихом германском коне?
– Ну, нельзя же требовать от судьбы слишком многого, – философски заметил Крешин, бросая в зеркало окрашенный тоской взгляд. – Прихоть прихотью, а безопасность – прежде всего. По-крайней мере, у меня есть иллюзия свободы. Собственно, если верить классикам дзен-буддизма, все в нашем мире Великая Иллюзия. Кстати о дзене… Не желаете ли перекусить в китайском ресторане? Или вам больше по душе японская кухня?
– Не по душе, а по желудку. – Мой корявый ответ явно свидетельствовал о некоторой растерянности. Если мы начинаем знакомство с дзена, то что же последует дальше?..
А дальше, сообразно высказанным мною вкусовым предпочтениям, последовал дорогой японский ресторан с традиционным набором из сырой рыбы и прочих морских деликатесов. Хорошо, что меню пестрели красочными фотографиями и краткими описаниями каждого блюда, иначе я запросто запуталась бы в этих «чим чи набе», «тобико маки» и «нама харумаки», и скорее осталась голодной, чем рискнула попробовать их на зуб. Пиво тоже было японское: «Асахи» и «Саппоро бир». Вообще-то я не любитель, но две выпитые почти залпом кружки пробудили к жизни медленно расползающееся по нервам ощущение покоя и всеприятия. Думаю, что кроме пива в этом были виноваты задумчивые рыбы, глазевшие на меня из зеленой толщи огромного аквариума, расположившегося точно в центре зала. То, что их через несколько минут выловят и предложат отведать падким на экзотику посетителям ресторана, ничуть не смущало подводных философов.
– И как вы ими управляетесь? – нарушила я затянувшееся молчание, имея в виду деревянные палочки, которыми Крешин орудовал так ловко, что приходилось только диву даваться.
– А что делать? Японцы одни из главных наших партнеров… – хмыкнул он, подцепив палочками очередной кусочек сасими, и пояснил: – Просто стыдно стало, когда в Японии на одном из банкетов после моего безуспешного ковыряния палочками мне принесли вилку. Пришлось освоить еще и эту науку.
– Еще? Может, расскажете и о других освоенных вами навыках? Как насчет таланта поджигателя? У меня, между прочим, чуть любимая пижама не сгорела! – возмутилась я, опуская тот факт, что вместе с пижамой чуть не сгорела и ее владелица.
– Только не делайте из меня монстра, госпожа Евсеева, – поморщился Крешин. – К вашему сведению, если я и имею отношение к пожару, то только косвенное.
– Разумеется косвенное, – улыбнулась я как можно шире. – Вы же не сами бросали бутылки с зажигательной смесью. Вы только людей для этого наняли. Да еще, наверняка, через посредников.
– Ну, зачем же вы так, Ника Валерьевна, – укоризненно покачал головой Крешин; и, сделав большой глоток, откинулся на спинку обтянутого черной кожей сидения. Все-таки до потребления пищи на полу мы еще не опустились. Или не доросли.
– А как?! – Страх и ненависть, дремавшие на дне души, вырвались из меня почти криком. – Как я должна разговаривать с человеком, который своим долбаным комбинатом отравил жизнь моей семье? Неужели вы думали, что я смогу вот так запросто сидеть с вами в ресторане, попивать пивко и отвратительный зеленый чай, и трепаться «о вечном» после того, что произошло? А, господин олигарх?
– Успокойтесь! – Крешин не повысил голоса, но тон поменялся разительно. Куда девался ироничный философ? Я даже залюбовалась его отвердевшим, и не самым отталкивающим лицом. Все-таки, было в моем визави нечто, заставляющее меня оставаться на месте вместо того, чтобы, швырнув в него салфеткой, удалиться с гордо поднятой головой. Что-то было. И пусть смотреть ему в глаза приходилось немного снизу вверх, но в остальном…
– Не закатывайте истерику. – Крешину не понадобилось брать себя в руки, он себя из них и не выпускал. – Если хотите знать, я действительно тут ни при чем. Не стоит забывать, что закрытие комбината отразится не только и не столько на мне. У меня половина трудоспособного населения города вкалывает. Если комбинат закроют, то тем детям, о здоровье которых печется ваш отец, нечего будет есть. Так что поверьте, – доброжелатели, закидавшие вас «коктейлем Молотова», действовали исключительно самостийно.
– Но если так, неужели нельзя найти цивилизованный выход? Существуют же какие-то современные методы очистки…
– Существуют. И ищутся новые. – Крешин подцепил из деревянной коробочки что-то, похожее на квашеную капусту. – Я предлагал господину Евсееву возглавить эти исследования. Но получил отказ.
Голова моя пошла кругом. Неужели это правда? Он предлагал отцу совместные исследования? Не может быть…
– Давайте сменим тему. – У химического магната между бровями пролегла едва заметная морщинка. – Сегодня я не хочу говорить о делах. Имею я право на один день отпуска?
Молча согласившись с тем, что право он действительно имеет, я уткнулась в тарелку с супом из креветок, и возблагодарила Бога за то, что можно отбросить осточертевшие палочки, и взяться за обыкновенную ложку.
Время шло; тарелки, расписанные кобальтом, пустели, а мы все молчали, перебрасываясь напряженными взглядами, пока терпению моему не пришел конец.
– Послушайте, Виктор Николаевич. Может быть, вы все-таки объясните, зачем пригласили меня принять участие в вашем рождественском отпуске? Не для того же чтобы устроить тренинг по скоростному владению палочками?
