– А что у вас там? – Я капризно постучала пальчиком по выкрашенному в белое металлу. И внутренне вздрогнула, когда на самом пределе слышимости из-за двери донесся ответный стук.
– Это – дверь в нашу святая святых, – усмехнулся «великий гуру», стоявший поодаль, и не расслышавший ответного стука. – Обряд инициации будет проводиться именно здесь, и вы все увидите сами. А пока – я приглашаю вас на обед. Сначала в моем кабинете. Потом, если хотите, поднимемся в общую столовую, и вы посмотрите, какое меню бывает в райских кущах.
При слове «обед» желудок мой настоятельно затребовал причитающийся ему порции белков, жиров и углеводов. Поэтому я с любезной улыбкой приняла приглашение «Великого Кеши». И не пожалела. Основатель «Белозерского братства» довольствовался не только духовной пищей. Сразу вспомнился ресторан «Бомбей», где я впервые имела счастье лицезреть «великого гуру». Потому что все блюда, поданные нам немой белой тенью, которую Бекетов изредка величал «брат Сергей», имели явно ресторанное происхождение.
Пока зубы мои расправлялись с превосходным антрекотом, мозг тоже не бездействовал. Сюда я пришла, надеясь на счастливый случай, и случай меня не подвел. Чуть слышный стук, донесшийся из-за белой двери, давал обильную пищу для размышлений. Итак, первое: предположим, что Эля и Хуан заперты именно в «святая святых». Второе: одной мне их вытащить не удастся, разве что взять в заложники «великого гуру» и… Но внутренний голос вовсю бубнил о бесперспективность этого варианта. Бывший боксер не производил впечатления человека, который легко согласиться на роль заложника. И кто знает, как отнесутся здешние «братья и сестры» к моим угрозам? Может по их вере смерть есть великое благо? А тем более – смерть Великого гуру? Я ведь здесь уже почти два часа, а до сих пор ничего не знаю о том, чему учит свою паству сидящий напротив человек. А также не знаю – действительно ли Хуан с Элей заперты в том подвале.
– Простите, Иннокентий Семенович, а где здесь у вас э-э-э… удобства? – конфузливо вопросила я, водя ножом по белой, без намека на грязь или рисунок, скатерти. – Надеюсь, не во дворе?
– А если бы я сказал «во дворе», разве ваши физические потребности от этого изменились бы? – Многозначительно поднял бровь Бекетов. – Брат Сергей проводит вас. А потом мы с вами присоединимся к общей трапезе. Хочу, что бы вы обязательно на ней присутствовали. Это поможет вам лучше понять мое учение.
– А я как раз хотела попенять вам, Иннокентий Семенович! – пробормотала я, поднимаясь из-за стола. –
До сих пор вы ни словом не обмолвились о вашем учении. В чем оно заключается?
– Потом, Ника Валерьевна. – Бекетов тоже поднялся, и подошел к зарешеченному окну. – После трапезы. Мои разъяснения могут в какой-то степени запрограммировать вас. А мне хочется, чтобы вы взглянули на все как бы со стороны. Незамутненным наивным взглядом погрязшего в материи человека.
Следуя за братом Сергеем, не проронившим за все время ни слова, я вертела головой налево и направо в поисках удобств. А заодно обдумывала дальнейший план действий. Сейчас я позвоню Павлу, и все ему расскажу. Пусть ставит на уши всех знакомых подполковника Челнокова, но к вечеру в райские пенаты «Нирваны» должны ворваться демоны в черных масках, и с демократизаторами наперевес.
Когда очередной темный коридор закончился дверью, ни в чем не уступающей дверям современных чиновников городского масштаба, брат Сергей в полном молчании двинулся в обратную сторону. Догадавшись, что от удобств меня отделяет только деревянная преграда двери, я машинально крутанула ручку и вошла. А потом, тщательно закрывшись изнутри, провела археологические раскопки в своей сумочке в поисках мобильного. Холодная испарина не выступил на лбу только из-за отлично работающей вытяжки. Мобильного в сумочке не было. Сначала я готова была обвинить «великого гуру» в присвоении чужого имущества, но затем смутно припомнила, что телефон свой отдала химическому магнату еще в японском ресторане. Потом он пытался дозвониться с него в подземном ходу и, наверное, автоматически снова положил к себе в карман. Блин горелый! Придется теперь воспользоваться телефоном великого Кеши. Правда, не уверена, что с него можно дозвониться на обычный номер. Скорее уж, прямо в небесную канцелярию. Тьфу-тьфу-тьфу.
* * *
– Телефон? Пожалуйста. – Бекетов радушно протянул мне свой сотовый, когда я вернулась в кабинет. – Можете говорить сколько угодно. Хоть сразу материал в газету диктовать. Берите, не стесняйтесь. А я не буду вам мешать.
Дверь за основателем братства закрылась с тихим, почти приятным скрипом. И я, мысленно возблагодарив неизвестно кого, начала нервно жать на попискивающие в ответ кнопки. Я уже набрала последнюю цифру, когда по спине пробежали знакомые мурашки. За мной следили. Не из-за неплотно прикрытой двери. Нет. Скорее, откуда-то сбоку. А если следили, то значит – и подслушивали. Приложив молчащий телефон к уху, я досадливо дернула плечом, изобразила на лице мировую скорбь и, глубоко напоказ вздохнув, положила мобильник на стол, с которого уже исчезли и приборы, и скатерть.
Ждать пришлось недолго. Бекетов появился на пороге кабинета буквально через три минуты. За это время я уже исходила комнату вдоль и поперек, пытаясь обнаружить в обстановке хоть что-нибудь имеющее отношение к религии, кроме огромной библиотеки, в которой Библия мирно соседствовала с Кораном, «Источником вечного наслаждения», трудами Судзуки по дзен-буддизму и так далее. Среди книжонок и фолиантов, пестревших разноцветными корешками, не сразу бросалась в глаза фотографии самого Великого гуру, запечатленного со свечой в руке на фоне темных драпировок. В остальном же обиталище Великого Кеши ничем не отличалась от стандартного кабинета средней руки начальника. Офисный стол с разбросанными бумагами и ноутбуком, стулья на колесиках, два кресла, разделенные журнальным столиком, который крест-накрест перечеркивала тень от оконной решетки. Ничего интересного ни на первый, ни на последний взгляд. Но вот фотография… Было в ней что-то неправильное. Вернувшись к стеллажу, прогибавшемуся от груза накопленных человечеством религиозных заблуждений, я еще раз внимательно взглянула на фото. И только на третьем взгляде поняла, что именно привлекло мое внимание. Свеча в руке Великого Кеши, вопреки всем писаным и неписаным правилам, не горела. Как будто он только собирался ее зажечь, или уже затушил. Странно. Обычно «учителя» всех мастей стараются изобразить себя с горящей свечой, факелом, фонарем, прожектором перестройки, наконец! Но не успела я родить какую-нибудь правдоподобную гипотезу, как снова скрипнула дверь, и Бекетов, заставший меня за разглядыванием его портрета, счел нужным пояснить:
– Это когда я понял, что должен нести свое учение людям.
– А почему свеча не горит? – возник у меня закономерный вопрос.
– Потому, что ни один образ не в силах передать божественный свет этого учения… Истина, высказанная вслух, перестает быть истиной. Вам может показаться странным, но многие из братьев и сестер до сих пор знают о моем учение едва чуть больше, чем вы. Я стараюсь, чтобы человек сам пришел к нему, как пришел когда-то я. Мне остается только провести их путем, который я сам когда-то прошел. Вам еще не рассказывали мою биографию? Нет? Как-нибудь загляните в архив местной прессы. Об этом писалось не раз, и не два. Вкратце сажу, что многое повидал в жизни. Разве что не сидел, как лживо утверждают некоторые мои оппоненты. Но жизнь узнал не понаслышке. И в старателях побывал, и в боксерах, и бизнес свой пытался открыть и… В общем, богатая биография. И именно моя биография стала основой моего учения.
