— Смотря что понимать под властью, писатель, — Визирь налил
себе коньяка, совсем чуть-чуть, Зарову плеснул больше, Шедченко остался с пустым
бокалом. — Коля, ты должен быть в форме… Ярослав, власть бывает разной.
— То есть?
— Советский Союз развалили не танки и авианосцы. Не агенты
влияния, не амбиции национальных вождей. Информация, Ярослав. Западные журналы
и красивые фильмы, идеология гуманизма — лживая, но привлекательная,
компьютерные сети и спутниковая связь. Информация сейчас сильнее танков.
Информация валит президентов и заставляет голосовать народ. Информация
формирует мечты и цели.
— И ты собираешься ограничить информацию?
— Что ты, писатель! Самое опасное и бессмысленное занятие.
Информация — лишь оружие. Ее можно взять в руки и заставить служить. Доказать
людям, что кушать мыльную пену по утрам — полезно и питательно, что бушменское
племя в количестве сорока человек — главари мирового терроризма, что в
семьдесят лет человек достигает пика физической и умственной формы. Все можно
доказать. Восток назовут севером, на месте храма Христа-Спасителя вновь выроют
бассейн и зальют святой водой, автомобили цвета «мокрого асфальта» объявят
причиной землетрясений. Информационное поле не знает границ и рас. Оно
отвергает любые запреты, но в этом его главная слабость. Тем, что не имеет
рамок, легко манипулировать. Нет ориентиров, невозможно заметить, как
изменились цели.
— Ты хочешь править умами, — сказал Заров.
— Конечно. Тот, кто правит человеческими душами — тот и
правит миром. Да, раньше было наоборот. Приходилось брать в руки страны, чтобы
подчинить людей. Теперь настало иное время. Человеческий подход. Индивидуум —
главная ценность. Пусть не ушло еще время Силы — я не пренебрегаю ей. Сила
защитит Власть — до тех пор, пока люди не увидят во мне воплощение своих
идеалов. Я смогу быть разным. Уже товарищ Сталин понимал это, но ему не хватало
технологий… и здравомыслия. Мне — хватит. Я тоже буду лучшим другом физкультурников
и военных, пенсионеров и детей. А еще — покровителем домохозяек, опекуном
дебилов, наставником космонавтов. Каждый увидит во мне себя. И каждый будет
прав.
Заров посмотрел на Шедченко. Тот встретил его взгляд и
кивнул.
Сила согласна служить Власти.
Так какой выбор у него?
Был ли он когда-нибудь — выбор?
— Я и впрямь тебе нужен, — сказал Заров с легким удивлением.
— Да. Ты вполне заменим, писатель, но с тобой проще
общаться. Понадобится много подобных тебе, ты сам их подберешь.
— И помогу сотворить легенду…
— Именно легенду. Не имидж, не предвыборную программу.
Легенду, которая станет правдой. Видишь — у тебя даже останется возможность
влияния. Я ведь тоже буду вынужден подчиняться информационному потоку.
Визирь добродушно улыбнулся.
— Что тебе неприятно в окружающем, писатель? Ты же всегда с
чем-то дрался, навязывал свои мысли и мечты окружающим. Писал книги — чтобы
изменить мир. Теперь это будет проще.
— Я действительно смогу влиять?
— В поставленных рамках, конечно. Мы будем знать эти
границы, Ярослав, для нас информация всегда останется инструментом. Но,
полагаю, неприятные тебе явления можно будет… э… свести к нулю.
Заров выпил коньяк. Пламя камина плясало, улыбалось ему.
Не продаются лишь те, кого не покупали.
Он сможет снизить вред, который нанесет Визирь, до минимума.
Возможно — принесенное добро даже перевесит зло. На каких-нибудь дурацких весах
мировой справедливости.
— Визирь, есть еще одна проблема.
— Кирилл и Визитер?
Заров кивнул.
— Я ничего не имею против мальчика, — успокаивающе сказал
Визирь. — Готов помочь ему, как-то компенсировать неприятности… пусть они и не
по моей вине случились.
— А Посланник Развития?
Визирь вздохнул:
— Будь он младше и пластичнее, Ярослав… Вы общались с ним,
так скажите — он способен отказаться от своей линии? Подчиниться мне?
Он молчал, вспоминая Виза. Ему даже захотелось соврать.
— Нет, Визирь. Его правда слишком далека от нашей. И он уже
слишком многое пережил. Визитер не отступит. А Кирилл… он его не предаст.
— Тогда решай, писатель, — просто сказал Хайретдинов. — Если
ты захочешь уйти, я не стану удерживать. Шедченко даже подвезет тебя до города.
Коля, подвезешь?
Шедченко молча кивнул.
Заров закрыл глаза. Немножко темноты, совсем немножко.
Капельку. Темное пыльное зеркало поперек души. Подойти и стереть пыль.
Посмотреть в себя.
— Не стоит садиться за руль нетрезвым, полковник, — сказал
он.
— Это означает, что ты остаешься, литератор? — спросил
Шедченко.
ЭТО ОЗНАЧАЕТ, ЧТО ТЫ БРОСАЕШЬ БЕСПОМОЩНЫХ ДЕТЕЙ, ПИСАКА?
Информацию можно высказывать по-разному. Но они знают
гладкую скорлупу слов и горькое ядрышко правды внутри.
— Да.
12
Мария не умела злиться.
Злоба и ложь — не ее сторона Силы.
То чувство, которое она испытывала к Анне, скорее можно было
назвать обидой.
— Я только хотела погулять, — не поднимая глаз, бормотала
девушка. — Только погулять.
— И где же ты гуляла? — Мария одевалась, поправляла
прическу, даже не глядя на Анну. Та топталась у стены, что-то виновато
объясняла… Потом Мария услышала.
— Церковь? Ты ходила в церковь?
— Да.
— Зачем? Зачем тебе это — когда рядом я?
Анна молчала. Вмешался Карамазов, подошел к ней, обнял за
плечи — Анна вздрогнула, но не отстранилась:
— Мария, не надо. Девочка грустит. Слишком быстро все
происходит. Сходила попов послушать — почему бы и нет?
— Зачем ей это? Анна, ну что с тобой?
— Мне страшно, — сказала девушка.
— Почему? Ты не веришь в наши силы? Ты помнишь — нас даже не
смогли застрелить!
— Поэтому мне и страшно, — тупо повторила Анна.
— Девочки, прекращайте, — Карамазов начинал злиться. — Нам
пора ехать. Скоро начнет темнеть.
Мария подошла к ним — Илья отступил. Прототип и Посланница
смотрели друг на друга. Потом Мария поцеловала девушку в губы, прошептала:
— Не теряй моей любви, Аня. Не теряй! Ты хорошая, тебе не
нужна эта церковная мишура!
