— Простите…
Ярослав обернулся.
— Закурить не будет? — вполголоса спросил парень.
— Сейчас…
Он вернулся в комнату, нашел пачку, ловя себя на суетливости
движений. Снова вышел, протянул спецназовцу сигарету.
— Спасибо, — парень сдвинул маску с горла, закурил от
протянутой зажигалки. — Черт, сорвали по тревоге, выскочил с пустой пачкой…
Словно пацан-стройбатовец, в грязном хэ-бэ и с лопатой в
руках, клянчащий у прохожих сигареты…
— Скажите, что с нами будет? — спросил Заров. Зря, наверное,
парень сразу замкнулся, посуровел.
— Начальству виднее. Допрос снимут, будут разбираться… Куда
вы идете?
— Поссать! — зло сказал Ярослав. — Пропуск надо выписывать?
Кажется, парня проняло.
— Чертовщина творится в городе, — примиряюще буркнул он. —
Террор какой-то. Никогда такого не было. Все на ушах стоят.
— Понимаю. Так что, можно дальше проследовать?
— Идите.
Заров добрел до туалета, безукоризненно чистого,
сверкающего. Помочился, вышел. Три коридора в три стороны дома. Везде — люди с
оружием. Меловой контур на полу, там, где ранили Шедченко.
Хреновое дело, Визирь… Свобода действий утрачена.
А нужна ли она была тебе — свобода?
Он пошел по направлению к кабинету. Еще один охранник
дежурил там, явно старше недавнего собеседника, со злым огоньком в глазах.
Ярослав дернул дверь хайретдиновского кабинета, и охранник гаркнул:
— Не положено!
Но дверь уже открылась. Заров увидел генерала, в кресле у
камина, с остекленевшим взглядом, медленно переползающим с Визиря на него. Сам
Посланник Власти прохаживался по комнате, вещал:
— Свою задачу — не выполнили. Нападавших — упустили. На
конструктивное предложение — не отреагировали. Как это называть?
Он покосился на Зарова, которого уже схватил за плечо,
оттаскивая, охранник.
— Генерал, почему нашего друга — задерживают?
— Что происходит? — генерал вскочил, как током ужаленный.
— Товарищ генерал, докладывает сержант Самойленко! —
стальная хватка на плече разжалась. — Пытался войти…
— Пошел в задницу, сержант! — рявкнул генерал. — Почему
задерживаете нашего друга?
Ярослав едва удержался от нервного смеха. За его спиной
охранник тихо сходил с ума.
— Согласно уставу…
— Впустите! Десять суток гауптвахты! Доложите командиру!
— Есть… — уже совершенно безумным голосом.
Заров вошел, не удержавшись от сочувственного взгляда на
сержанта. Тот, похоже, жалел, что не пристрелил его.
— Все правильно, Рашид Гулямович? — спросил генерал.
— Да… лучше, — Визирь кивнул Ярославу. — Садись. Мы с
товарищем генералом обсуждаем… что?
— Как уничтожить террористов! — генерал снова вскочил.
— Группа небольшая, но крайне опасная, — смягчая тон,
продолжил Визирь. — Наемный убийца. Его любовница. Вероятно — у них есть
заложники, которых они готовы убить в любой момент. Двое детей. Понимаете всю
серьезность ситуации?
— Мы возьмем их живыми, — отрапортовал генерал.
— А вот этого не надо. К чему лишние жертвы, товарищ
генерал? Негодяев надо уничтожать. Это ваш долг!
Глаза генерала были даже не стеклянными. Мутными, как
застывший силикатный клей. Долго Визирю пришлось его ломать, слишком высоко он
стоял, слишком привык верить в свою Власть.
Зато теперь все позиции определены.
В руках Визиря — не старый военный чужой армии, а бригада
специального назначения, имеющая в Москве право на все. Разве что Кремль они не
вправе штурмовать.
Но туда Визирь войдет и так. Законно.
Если Мария и Илья хотели связать Посланнику Власти руки —
они просчитались. Очень сильно просчитались.
— Давайте подумаем, — сказал Визирь. — Давайте обсудим
ситуацию. Мы одного хотим — порядка в столице. Какими силами располагаете, Юрий
Дмитриевич?
4
В центре давно уже строили по-другому.
Огораживали площадку крепким забором, натягивали какую-то
синтетическую пленку, превращая недостроенный дом в подобие новогоднего
подарка.
Здесь все оставалось по старому. Как десять, как двадцать
лет назад. Впрочем, этого Кирилл не знал — его опыт не уходил так далеко. Они
забрались на стройку через дыру в ограде, остановились, оглядываясь.
Четыре двенадцатиэтажки были почти готовы. В двух дальних
даже были вставлены рамы со стеклом.
— Туда пойдем? — спросил Кирилл. Ему было холодно, ветер и
моросящий дождик давно уже пробили тонкую куртку, выстудили его до костей.
Хотелось крыши над головой, стен вокруг…
— Нет, там рядом сторож, — Виз потянул его за руку. — Бежим,
заметят…
Кирилл не спорил, хоть и не верил, что кто-то заметит их в
вечерней темноте, среди бетонных блоков и мусора. Два слабых прожектора на
крыше одного из домов высвечивали ворота и вагончик рядом. Там, наверное, и
сидел сторож. Пил чай, смотрел по какому-нибудь древнему телевизору новости или
мексиканский сериал…
— Да пошли…
Они забежали в подъезд — дверь была прикрыта, но не заперта.
Нахлынула темнота — сквозь узкие проемы окошек свет почти не пробивался. Виз
упрямо шел вверх, скользя рукой по перилам. Один раз, на площадке, тихо
воскликнул:
— Блин, лифтовая шахта открыта! Кирилл, не грохнись!
Кирилл прижался к стене. Они поднялись до третьего этажа,
Виз помялся секунду, потом стал дергать двери квартир.
— Закрыто? — спросил Кирилл. Ему почему-то захотелось, чтобы
ни одна дверь не поддалась. Лучше болтаться на вокзалах, где много людей. В
парке каком-нибудь, спрятаться в беседке и продремать до утра. Но не здесь, в
недостроенном доме.
Если бы Кирилл попробовал сформулировать причину, это не
заняло бы много времени.
Эти бетонные пещеры готовились стать Домом. Впустить в себя
тысячу людей, детей и взрослых, семейных и одиноких, злых — и не очень. Стать
местом смеха и ссор. Превратиться в маленькие клеточки-крепости чужого уюта и
ревнивой любви.
Здесь будет то, что он потерял навсегда.
И ночевать здесь — словно заглядывать в чужие окна.
