Он снова вскинул Визитера в воздух, приподняв одной рукой,
толкнул, тот упал рядом с телом Визиря и застыл.
Карамазов брезгливо посмотрел на испачканную руку, засунул
пистолет под мышку, небрежно и демонстративно, достал из кармана безупречно
чистый платок. Вытер ладонь. Посмотрел на Ярослава:
— Вот так-то, писатель. Это тебе не книжка…
Звук выстрела был глухим, словно съеденным кружащимся
снегом. Карамазов сморщился, поднимая голову. Справа, под ребрами, его плащ
набухал черным.
Вторая пуля попала Карамазову в пах.
Он издал нечленораздельный звук, но все же устоял на ногах.
Заров приподнялся на локтях, увидел Визитера с маленьким
пистолетом Хайретдинова в руках. Лицо Визитера было заляпано грязью и кровью
Визиря, он часто моргал, целясь.
— Надо же… — сказал Карамазов.
Визитер снова выстрелил.
Между глаз Ильи возникла аккуратная черная дырочка, по лицу
прошла судорога, а из затылка плеснула тягучая струя. Он повалился на Ярослава,
и тот дернулся, выползая из-под тяжелого тела. Голова Карамазова была
запрокинута, гримаса странной насмешливой улыбки словно приклеилась к губам.
Илья Карамазов, «Корректор», Посланник Тьмы, второй из
оставшихся, был мертв.
— Я смог, — прошептал Визитер, опуская пистолет. — Я смог…
Он плакал, размазывая слезы на грязном лице, часто
всхлипывая. Маленький пришелец с черных кораблей, Визитер, Посланник Развития,
последний из оставшихся, которому теперь предстояло жить.
Дарить миру свою правду.
Правду, в которой уже не будет ни доверия, ни света, ни
любви.
Правду свинцового цвета.
Кирилл встал, отлепившись от стены. Из носа у него текла
кровь. Посмотрел на неподвижного Карамазова, на Ярослава, все еще выбирающегося
из-под тела, на плачущего Визитера.
— Я смог! — крикнул Визитер. — Я его прикончил!
Заров наконец-то выполз из-под убитого киллера, глотнул
холодный воздух, ловя ртом снежинки. Кровь все текла и текла из пробитого
бедра, и голова кружилась, но надо было еще кое-что сделать, и не в коем случае
не ошибиться, а пистолет Карамазова был таким тяжелым, хорошо хоть мертвые
пальцы разжались легко и охотно, отдавая ему оружие…
— Не двигайся, Кирилл, — сказал он мальчику. — Не двигайся.
Тот замер, послушно, словно понимал, что Заров прав, словно
позволял ему — сделать это.
— Визитер! — крикнул Заров. Мальчик над телом Хайретдинова
будто и не слышал его. Все всхлипывал, глядя на мертвого киллера, улыбавшегося
Ярославу с той стороны Тьмы. И самое главное было — не думать о нем как о
человеке, как о ребенке, даже как о посланнике чужой цивилизации, — лишь о той
правде, что он принесет в мир…
— Я не могу! Не могу позволить тебе, понимаешь?! — закричал
Заров. Визитер наконец-то посмотрел на него, на вздрагивающий в руке писателя
«Стечкин», беспомощно улыбнулся. Начал подниматься.
Ты же все это видел, Слава. Все это знал, готовя себе петлю.
НЕТ ГЕРОЙСТВА В УБИЙСТВЕ ЖЕНЩИН И ДЕТЕЙ, НО НИКТО НЕ ОБЕЩАЛ
НАМ, ЧТО МЫ СТАНЕМ ГЕРОЯМИ…
Ярослав нажал на спуск.
Пистолет дернулся, рвясь из рук, он попал Визитеру в плечо,
и тот вновь упал, закричал, тонким, захлебывающимся голосом, просто ребенок,
которого неумело убивал взрослый человек, несчастный Посланник Развития,
который пришел в мир, способный научить лишь смерти.
Почему он не умеет стрелять точно…
Где-то за оградой уже нарастал шум, подъезжали машины, и,
кажется, донесся стрекот вертолетного мотора. Визирь не соврал, он лишь не
ожидал, что все кончится так быстро.
Заров почувствовал, что сходит с ума. Прицелился снова, в
голову, а Визитер все пытался что-то сказать, но не мог сдержать крик, он
все-таки не привык к боли, ему, наверное, было очень больно и страшно, но то,
что он подарил бы миру, уже умея убивать…
— Ярослав Сергеевич, не мучайте его… — Кирилл, послушно
стоявший в стороне, шмыгнул разбитым носом. — Это же просто…
МЫ СПОСОБНЫ ЛИШЬ НА ТО, ЧТО МОГУТ ПРОТОТИПЫ — ХОРОШО, ЧТО ТЫ
ЭТОГО НЕ ЗАБЫЛ…
Идиот!
Кирилл мог убить Илью.
Визитер — нет.
Заров повернулся, и пистолет словно сжалился над ним,
перестал дрожать, и в глазах настоящего Визитера мелькнула досада и растерянность,
обида спортсмена, споткнувшегося перед самым финишем…
Он попал.
Визитер, Посланник Развития, последний из оставшихся,
повалился на холодную землю.
Кирилл уже не кричал, всхлипывал, зажимая плечо.
— Прости, — сказал Заров. — Кириллка, прости…
Это было нечестно и даже трусливо. Просить прощения, теперь.
Прощения все равно больше не было, во всем огромном мире, где жили счастливые
люди, которым не приходилось никогда убивать женщин и детей, перед которыми не
вставал выбор — в кого стрелять, которым не довелось вынимать себя из петли и
смотреть в пыльные зеркала. Он сам прошел этой дорогой, на которой не было ни
доверия, ни любви, ни звезд. Выбирая меньшее зло, и оправдывая целью средства.
— Я…ярослав Сергеевич… — Кирилл дышал тяжело, и как-то сонно.
— Пистолет… вытрите… и вложите… Илье… в руку… А я этот, Визирю… попробую…
Заров повернул голову, вглядываясь в Кирилла, левой рукой
вытирающего «Беретту» о пальто Хайретдинова.
— Думаешь, нам кто-то поверит, малыш?
— Ну… мы же умеем… врать?
Пальцы Карамазова были сжаты в кулак, он, наверное, не хотел
снова касаться оружия. Но Заров еще, в отличие от него, жил, и киллеру пришлось
взять пистолет.
А самым главным было то, что Карамазов больше не улыбался.
Когда вертолетный прожектор наконец замкнул их в круге
света, они просто лежали, глядя друг на друга. Мегафонный рев приказывал
мертвецам бросить оружие, а они просто смотрели друг другу в глаза. Выныривали
отовсюду люди в камуфляже, и Ярослав знал — четко и ясно — что для начала на
них оденут наручники, и лишь потом подумают о милосердии.
Но пока еще было несколько секунд, и они не отводили взгляд,
ища в чужих глазах то ли понимание, то ли ту смешную и глупую жалость, которой
почему-то нашлось место.
Снег в колеблющемся конусе света был колким и чистым, как
бриллиантовая пыль. Под его хрупкой пеленой все равно оставались осень и грязь.
Но они не собирались смотреть так глубоко.
