Парень улыбался. Наглец какой.
— А зачем?
— Хотя бы для того, чтобы здороваться по утрам. Меня зовут
Петр.
Анна хмыкнула, отворачиваясь к окну. Парень помедлил
секунду, потом сказал:
— Вы извините, я не хотел вас обижать. В общем-то, я никогда
не знакомлюсь в транспорте.
— Соблюдайте это правило и дальше, Петр, — не оборачиваясь,
сказала Анна.
Казалось, он растерялся.
— Простите.
Она слышала, как парень встал и пересел на другое сиденье.
Через минуту Анна уже забыла о нем. Мало ли таких мужиков, пытающихся
прицепиться к красивой женщине.
Минут через двадцать она вышла на своей остановке — так и не
посмотрев больше на юношу, проводившего ее взглядом…
Вначале — магазин. Она покупала продукты быстро, не глядя на
цены — хорошо, зарплата была совсем недавно, и деньги еще были. Хорошая
колбаса, сливки, коробка конфет… Господи, будет ли Мария пить шампанское? Анна
все же взяла бутылку, чувствуя себя порочной, но не в силах отказаться от этой
маленькой приметы праздника. У них ведь сегодня праздник, праздник, затмевающий
все на свете!
В квартире она с легким ужасом посмотрела на бардак,
оставшийся после вчерашнего вечера. Скинула плащ, туфли и, не переодеваясь,
бросилась убираться. Недопитый коньяк — в холодильник… может быть, вылить?..
ладно, потом… Подмести, стереть пыль, убрать разбросанную впопыхах одежду,
чайник поставить на плиту…
Минут через двадцать она остановилась, придирчиво осматриваясь.
Ничего. Лучше, гораздо лучше. Все равно стыдно — и за выгоревшие, вздувшиеся по
углам обои, и за подтекающий на кухне кран, и за пустоватый холодильник. Но уже
лучше. Анна взмокла и тяжело дышала, но усталости не было. Так… еще подровнять
книжки на полках, протереть стекла…
В последний момент она спохватилась, и устроила быструю
ревизию полок. Чувствуя, что краснеет, выхватила несколько дурацких любовных
романчиков, купленных и прочитанных непонятно зачем. Что еще может быть
неприятно Марии? На всякий случай она сняла «Мастера и Маргариту», побежала на
кухню и высыпала книги в мусоропровод. Глянула на часы. Полдесятого. Почему,
почему она задерживается? Адрес она знает, она все в мире знает. Второй ключ
Анна ей отдала…
Она снова оббежала квартирку, но все, что можно было сделать
быстро, уже было сделано. Ладно. Теперь себя в порядок привести…
Дверь в ванную она закрывать не стала, чтобы сразу услышать,
как откроется дверь. Стянула платье, сбросила в таз белье, забралась в ванну,
пустила воду. Секунду постояла под горячим душем.
ВОЛОСЫ ПАХЛИ ГАРЬЮ…
Анна торопливо достала шикарный «лореалевский» шампунь,
подаренный мамой на день рождения. Щедро взбила пену на волосах, еще и еще раз.
Запах исчез. А может его и не было? Просто она глупая, нервная девушка, которую
незаслуженно коснулось чудо.
Анна всхлипнула. Покосилась на зеркало. Нет, не такая уж она
плохая. У нее ведь тоже добрые глаза, ей всегда это говорили…
— У тебя так уютно, Аня.
Она вскрикнула от неожиданности, повернулась к двери, испуганно
прижимая руки к груди. Мария стояла в проеме, улыбалась, глядя на нее, и от
этой улыбки страх исчез.
— Я тихо зашла, да? Прости, сестра.
Анна замотала головой. Не надо просить у нее прощения, не
надо…
— Тоже очень устала, — сказала Мария. — Я договорилась об
отпуске без содержания на неделю. Сказала, что мама тяжело заболела. Придется
поехать в Москву, сестра. Мы успеем за неделю.
— Конечно…
— Можно, я тоже приму душ?
— Да, да… — Анна схватилась за полотенце, порываясь
выскочить из ванны.
— Не надо, мы можем вместе.
Мария стянула свитер, стала расстегивать юбку. Анна как
зачарованная смотрела на нее. Она не брезгует мыться с ней вместе. Она так
добра…
— Ты прекраснее всех в мире, — прошептала девушка.
— И ты прекрасна, — Мария встала рядом, взяла из ее рук душ,
вставила в косо прибитый к стене держатель. Пол покрылся брызгами, но Анна не
шевельнулась, чтобы задернуть занавеску.
— Позволь мне омыть тебя, — прошептала она.
— Нет, сестра. Позволь это мне.
Ее руки коснулись мокрых волос… словно ток… дрожь прошла по
всему телу. Скользнули по плечам, ласковые, горячие, родные.
— Мария…
— Не бойся.
Она смотрела в глаза девушки — не отрываясь, и страх гас,
лишь сомнение билось на дне души.
— Мария, это же плохо… наверное?
— Что может быть плохо для нас, сестра?
Анна почувствовала, как слабеет. Ее руки… они были так
ласковы… они знали, как надо касаться ее тела.
— М-мария…
— Доверься мне, сестра моя возлюбленная…
— М-мария…
Ноги подкашивались, не стояли, она повисла в ее руках,
обмякла, держась уже из последних сил…
— Доверься…
Она закричала, обнимая Марию, судорожно и сильно, но в той
было куда больше силы, и она удержала ее до конца, до этого сладостного
безумия, долгого и ослепительного, сжигающего стыд и сомнения…
— Сестра моя возлюбленная, и жена моя… — сказала Мария.
Анна, задыхаясь, подняла глаза. Спросила, робко и неуверенно:
— А ты…
Мария лишь улыбнулась, не прекращая ласкать ее, и сияние
вновь стало набирать силу. Анна качнулась к ее лицу, целуя в губы, отбрасывая
страх. Как хорошо.
ТОЛЬКО ВОЛОСЫ ЕЕ — ПАХНУТ ГАРЬЮ…
6
Кирилл вытянулся на полке, закрыл глаза. Здорово.
Старик хорошо придумал… с поездом. Попробуй, найди их на
глухом перегоне.
Визитер устроился внизу, рядом с Аркадием Львовичем. Сидел
на корточках, скинув кроссовки, и говорил, говорил. Кирилл почти не
вслушивался, но, видимо, это было не обязательно. Визитер уводил старика… и
Кирилла подхватило той же волной.
…На скорости, близкой к скорости света, межзвездный водород
взрывается на силовых экранах заблудившимся фейерверком. Они плыли сквозь
вечную ночь — черные иглы Осознавших Цель, порой исчезая бесследно, порой
сгорая в коротких схватках с теми, чьей сутью была смерть — коротких, ибо
Осознавшие Цель не умели убивать. Они лишь несли осознание — и миры
вздрагивали, когда над ними зависала черная игла, покачивались в равновесии
возможностей — чтобы рвануться вперед, в бесконечность развития, заполнить
собой одну из ниш, — или сгинуть в кровавом тупике самоубийства.
