Осознавшие Цель ничего не навязывали. Они были только
зеркалом, безучастным и равнодушным. Порой их пытались уничтожить — но всегда
находились те, чьей Целью стала защита, кто шел в бой вместо них, чьи корабли
молчаливо сопровождали черные иглы в их странствиях по Вселенной.
И Земля была лишь короткой остановкой, маленькой точкой,
дрожащей в равновесии выбора…
— Осознавшие Цель, — сказал старик. — Красиво.
Кирилл свесился с полки, глядя на Визитеров.
— Что ты хочешь этим сказать? — резко спросил его двойник.
— Понимаешь, мальчик, для меня — всего этого нет.
— А что есть для тебя?
— Долго объяснять. Скажем так — цивилизация порождает нас
сама по себе. Без всяких космических пришельцев, и черных кораблей, парящих над
миром.
— Ты считаешь, что я вру? — Визитер заулыбался.
— Нет, почему же. Это — твоя Линия. Твой вектор правды. Если
ты победишь — она станет реальностью. Все эти черные корабли… — старик
закашлялся. — Не самый плохой вариант, признаю. Поэтому и помогаю тебе.
— А кем ты считаешь меня? Кто я — глядя с твоей стороны
правды?
— Посланник Развития. И с моей точки зрения ты приходишь не
в первый раз, далеко не в первый, малыш. Мы уже встречались с тобой.
— Почему тогда я этого не помню? Почему для меня все — в
первый раз?
— Ты никогда еще не был таким. Ты связываешь будущее с
помощью извне. Ты — помощь, которую ждут с небес, и не из тех Олимпов и
хрустальных сфер, что раньше, а из прозаического космоса. Люди устали верить в
себя, но разучились верить в Бога. Люди верят в металл и огонь, в космические
корабли и галактические империи. Об этом стоило бы спросить нашего
друга-писателя… если бы мы могли встать по одну сторону баррикад.
— Не сможем?
— Никак… У тебя хороший дар, мальчик. Уводить… Ты делаешь
небывалое — реальным, если веришь в него. Мог бы ты поверить, что все остальные
Визитеры погибли…
— Не могу, — тихо сказал Визитер.
— Да. К сожалению, — Аркадий Львович поднял взгляд на
Кирилла, — твой прототип не слишком-то верил в себя. В свою исключительность,
неуязвимость, в то, что будет жить вечно.
— Только дураки в это верят, — быстро сказал Кирилл.
— Не обижайся, мальчик… Не только дураки. Еще дети и поэты.
— Я уже ни то и ни другое.
— Ой ли… — старик потянулся, достал полиэтиленовую сумку,
стал выкладывать на стол завернутые в бумагу бутерброды. — Есть хотите?
— Да, — одновременно отозвались они.
Аркадий Львович кивнул, извлекая узкие бутылочки «фанты».
Замер на секунду, потом вынул со дна пакета пистолет.
Кирилл увидел, как вздрогнул Визитер, но сам не испугался. В
движении старика не было угрозы… пистолет он держал так же равнодушно, как
минуту назад бутерброд.
— Из него убили моего прототипа, — тихо сказал Аркадий
Львович. — И, как я полагаю, из него же стреляли в вашу маму.
— Молчите! — крикнул Кирилл.
— Я молчу. Я понимаю, — старик потянулся, опустил пистолет в
карман висящего на вешалке пальто. — Немногим смогу помочь тебе, Посланник
Развития. Но оружие — это тоже что-то. Тем более — оружие врага. Давайте
подумаем, что мы можем сделать.
Ох, как не любил Визирь этот шум.
Майор, сидящий напротив, был взволнован донельзя. Еще бы,
такое шумное дело… такой прекрасный шанс сделать карьеру.
— Рашид Гулямович, и все же… хотя бы малейшие угрозы в
последнее время были?
— Спросите у референта, а? Дурацкие письма и звонки — они
всегда есть. Но можно ли их считать угрозами? — Визирь цокнул языком.
— Каждый след важен, — гордо изрек майор.
— Давайте я подпишу протокол и лягу спать, — предложил
Визирь. Майор секунду глядел на него, потом неохотно подвинул листы.
Поинтересовался:
— Значит — вы не стреляли?
— Нет. Я схватил пистолет водителя… Фархад мне его подал.
Понимаете, естественная реакция… — Визирь быстро проглядывал протокол
показаний. — Но нападавшего так и не увидел, а стрелять в темноту — смешно…
Здесь тоже расписаться?
— Да, на каждом листе. Мы оставим наших людей на даче, если
вы не против.
— Против. Я доверяю своей охране.
Майор пожал плечами.
— И все-таки наши люди останутся.
— Зачем тогда спрашивали о моем согласии? — Визирь откинулся
в кресле. — Хорошо, оставляйте. Сегодня я министра беспокоить не буду, а утром
созвонюсь.
Следователь помрачнел. Визирь был уверен, что вопросы с
охраной сняты, но уточнять не стал. Пусть сохранит лицо.
— Рашид Гулямович, у входа десяток корреспондентов… —
референт шагнул к нему, едва следователь вышел из кабинета.
— Скажите, что я принял снотворное и лег спать. Никаких
комментариев.
Референт кивнул, поколебался и добавил:
— Еще — один идиот, жаждущий приема.
— Толик, — Визирь глянул на часы, — если бы я узнавал о
каждом идиоте в мире, то мне не хватило бы времени даже… ладно. Иди. Скажи ему
часы приема, и где записаться.
Референт юркнул к двери.
— Постой… Как зовут идиота?
— Николай Шедченко, — референт замер. — Он просил передать
вам имя.
— Так почему же ты не начал с этого? — Визирь едва не
закричал. Референт моргнул, полностью сбитый с толка.
— Его нет в списке тех, о ком надо докладывать.
Визирь молчал, покусывая губы. Обронил:
— Он в другом списке, Толик… Ладно. Подожди, пока менты
уберутся, и проведи его. Постарайся это сделать незаметно… впрочем, это
невозможно. И пусть охрана обшарит его с ног до головы… мало ли что. День
тяжелый, посетитель поздний. Так?
Референт быстро кивнул.
— Вот и славно. Иди.
Репортеры проводили Шедченко взглядами голодных дворовых
псов, наблюдающих через стекло за обедом жирного сиамского кота. Вслед за
отутюженным, прилизанным мужчиной, этаким киношным помощником политика,
Шедченко пошел к ярко освещенному зданию. Хороша «дачка»…
Он опять подумал, не делает ли самую роковую ошибку.
Парень в камуфляже, замерший у входа, оценивающе оглядел его
и посторонился. Внутри ждали еще двое.
— Простите, Николай Иванович, но меры безопасности…
