Карамазов понимал. Все, что она недосказывала. Все, что
обещала.
— Ты… не того просишь, — Илья отступил на шаг. — Я же
говорю… никогда… не мог!
…Смех. Смех. Она смеется над ним — продажная сука! Трахалась
со всем классом, каждому давала — а над ним смеется! Самый маленький член,
который она видела…
Это навсегда — как клеймо. Недоделанный, неполноценный.
Импотент.
Ни одна женщина с ним спать не захочет.
Ни одна…
— Брат мой, — руки Марии скользнули по его телу. — Ты знал
лишь злобу… насмешки… я даю тебе любовь… Не бойся.
Она раздевала его — и Карамазов покорно стоял, глотая
воздух.
Ничего, ничего она не изменит… ничего. Сейчас она увидит… и
тоже начнет хохотать…
В нем закипало желание — ни разу в жизни не имевшее
нормального выхода. Член встал, но он ведь все равно остался маленьким,
неправильным, неполноценным…
Илья попытался вцепиться в плавки, когда Мария стала снимать
их с него. Но где-то внутри шевельнулась тьма, и шепнула: «позволь»…
— Все будет хорошо, — сказала Мария.
Она не смеялась.
Карамазов рванул Посланницу Добра на себя. Раздирая блузку,
впиваясь зубами в грудь, то ли целуя, то ли кусая.
— Возьми меня, парень, возьми, — Мария изгибалась, стягивая
окровавленные джинсы. — Дай мне… свою силу…
Анна стояла, словно окаменев, глядя на него, и в этом было
еще большее наслаждение, экстаз, восторг — знать, что тебя видят, обнаженного,
и не смеются, а наоборот — пугаются, и лицо у Анны было жалобное, как у
маленьких девочек в порнографических журналах — Илья вскрикнул, заваливая Марию
на пол, но не отрывая взгляда от Анны… обоих… если бы можно было — обоих сразу…
— Сестра! — закричала Мария, страстно, призывно. —
Сес-с-стра!
Анна шагнула к ним, послушная, безотказная… нет, хорошо, что
она тоже есть, с ее лицом невинного ребенка и телом взрослой женщины…
Мария помогла ему войти, это оказалось просто, а он-то
всегда боялся этого мига, не мог его даже представить, вообразить… как сладко…
Илья потянулся, ловя руку Анны, вбирая страх, бьющийся в ее
глазах, а наслаждение уже достигло предела, вскипело — и оборвалось.
Он безвольно осел на теле женщины. Мария вертела головой… и
тихо, беззвучно смеялась.
Но Илья больше не боялся смеха.
14
Он ни за что не попросил бы помощи. Тем более — у детей. В
самой мысли об этом было что-то гнусное и отвратительное.
Визитер зашел в ванную, когда Ярослав поднимал грузное тело.
— Помочь?
— Выйди! — едва не срываясь на крик, сказал Заров.
— Не бойтесь, у меня нервы крепкие, — Визитер плотно сжал
губы.
Ярослав хотел было сказать, что дело не только в этом, что
его больше страшит чей-то взгляд на собственные похороны, чем упавший в обморок
пацан, но передумал. Бесполезно.
— Придержи ему ноги, — зло попросил он. Визитер, чуть
побледнев, подчинился.
Вдвоем они перевалили тело в ванну, не сговариваясь, шагнули
к умывальнику.
— Мойся, — Ярослав сорвал с крючка полотенце, накинул на
лицо мертвеца, отошел. Визитер старательно мылил ладони.
— Придется обходиться без душа, — сказал Заров.
— Сейчас прохладно, но завтра к вечеру придется обходиться и
без унитаза, — хрипло сказал Визитер. — Плохо, что санузел совмещенный.
Ярослав вздрогнул. Опять захотелось сорваться, накричать,
выматерить пацана. Он вовремя понял, что весь этот рассудочный цинизм — лишь
жалкая защита.
— Отсюда все равно надо уходить, — Заров оторвал взгляд от
тела. — Виз, что происходит с вами после смерти?
— Откуда я знаю? То же, что и со всеми, наверное.
— А в прошлые разы?
— Да не было их, прошлых разов! — голос Визитера вскинулся.
— Не было! Это выдумка!
— Ладно, успокойся, — устало сказал Ярослав. Да. Удобно было
бы, исчезай Визитеры после смерти бесследно… или, хотя бы, истлевай в мгновение
ока.
И убивать бы их было легче — столь явных нелюдей…
Виз подождал, пока он умоется, они вышли вместе. Кирилл
стоял на кухне, у окна, молчаливый и жалкий. Посмотрел на Зарова — вроде бы без
страха, но…
Чем станет мир без доверия?
Чем станет мир без надежды?
Что в лоб, что по лбу…
— Пойдем, Кирилл, — Визитер остался у двери. Словно
извиняясь пояснил: — Он боится один заходить.
Ярослав прошел на кухню. Открыл холодильник, стал доставать
продукты.
Наверное, это тоже цинично — есть, когда в паре метров, за
тонкой стенкой, лежит твой собственный труп.
Он нарезал хлеб и колбасу, открыл банку шпрот, когда
мальчишки вышли из ванной. Кирилл был бледным, но в общем-то держался неплохо.
Заров лишь подметил, что ни Виз, ни Кирилл не стали тушить в ванной свет…
— Будете ужинать? — спросил он.
Кирилл на мгновение прикрыл глаза, сглотнул.
— Да…
Ярослав поставил на огонь чайник, достал последнюю бутылку
«фанты» и банку пива. Визитер кивнул — словно он спрашивал его разрешения:
— Вы пейте, мы понимаем…
— Расскажи, как все было, — Заров отхлебнул пива. Оно
казалось пресным и безградусным, словно лимонад. К черту все… похмелье ему и
так обеспечено. Или наоборот, никак не грозит — организм, наверняка,
захлебывается в гормонах. Ярослав достал оставшуюся водку. На одного ее было
даже много.
— Визард не знал, стоит ли идти на выставку… — Визитер
ухитрялся одновременно поглощать бутерброд и говорить, как умеют только дети. —
Мы все-таки решили…
Ярослав слушал, смотря на Кирилла. Мальчик был словно
придавленный… почему, все-таки? Ведь Слава и впрямь был опасен для них.
— Пистолет мы подобрали и ушли. Вот. Потом долго думали,
решили все же с вами встретиться.
— Виз, почему ты так хорошо держишься?
— Что? — Виз замер с поднесенным ко рту бутербродом.
— Тебя не пронять ничем, — терпеливо пояснил Ярослав. —
Кирилл как в воду опущенный, а тебе все нипочем.
— Ну и что?
— От этого зависит, станем ли мы союзниками.
