Он протянул мне ключ с пластмассовой белой грушей, на которой был выгравирован номер комнаты и не сводил с меня глаз до тех пор, пока я не вошла в лифт.
Я окинула взглядом маленькую комнатку, обставленную хоть и новой, но какой-то казенной мебелью и тяжело вздохнула: в этом ограниченном пространстве просто невозможно что-то спрятать! Я поборола отчаяние и приступила к осмотру. На мой взгляд, безусловно внимательный, но недостаточно профессиональный, – в комнате не было ничего интересного.
Тем не менее, я добросовестно заглянула в шкаф, пошарила под матрасом, перевернула все три эстампа, развешанные по стенам и даже заглянула под ковер на полу. Ни-че-го. Ну просто ничегошеньки я не нашла!
Мне не хватало воздуха. То ли от волнения, то ли от того, что в комнате действительно было душно. Я направилась к окну и попыталась открыть верхнюю фрамугу. Она не поддалась, я с трудом дотягивалась до нее, но так как окно открыть мне очень хотелось, то я с помощью кресла взобралась на высокий подоконник.
Свежий воздух принес мне облегчение. Но только физическое. Я была расстроенна своей неудачей. В детстве мама называла меня слоненком из-за моей неуклюжести и была совершенно права: пытаясь нашарить ногой кресло, чтобы спуститься, я опрокинула горшок с полузасохшей фиалкой и он грохнулся на пол. Горшок был пластиковый и не разбился, но часть земли просыпалась на паркет и я принялась собирать ее рукой. Когда я приподняла горшок, чтобы поставить его обратно на подоконник, мои пальцы нащупали на дне какую-то неровность. Я заглянула снизу и ахнула: к пластмассовому горшку был прилеплен с помощью скотча сложенный вчетверо листок бумаги в голубую линейку. Я сразу узнала страничку из блокнота.
Осторожно отлепив скотч, я с замиранием сердца развернула листок и прочла:
«Портовая, 8. Пилкина М. С.»
И чуть ниже:
«Колосов.»
Больше ничего на листочке не было. Я не знала – радоваться мне или огорчаться. Что означает эта запись? И стоила ли она того, чтобы ее прятать?
Адрес показался мне знакомым, где-то в центре города. Фамилия, напротив, совершенно ни о чем не говорила. Я решила, что ничего не потеряю, если съезжу туда и разузнаю в чем дело. То, что Лариса особо отметила Колосова, заставило меня задуматься. Мне лично он показался совершенно посторонней фигурой, всего лишь один из знакомых родителей пропавшей. Но Лариса думала по-другому.
Возле стойки портье я задержалась. Парень вопросительно посмотрел на меня, заметив, что я не собираюсь уходить. И спросил:
– Что-то не в порядке?
– Нет. Просто я хотела вас спросить кое о чем. Это касается Ларисы Демьяновой…
У парня отвисла челюсть.
– Так вы знали? – Промямлил он.
– Так, слышала кое-что. Она ведь прожила здесь не меньше недели?
– Десять дней.
– Отлично. А вы не помните, ей звонил кто-нибудь? – Чтобы вопрос показался парню заслуживающим внимания, я показала парню сотню долларов, вторую из пачки Тима. Мое желание поговорить с ним на эту тему имело очень простое объяснение:
В комнате Ларисы не было телефона и, вполне возможно, ей могли звонить через холл. У нее наверняка был мобильный, но если бы я давала телефон человеку, которому не доверяю, я воспользовалась бы тем, что у всех на виду.
Лариса поступила точно так же. Немного помявшись, парень сказал, понизив голос, сказал:
– Ей два раза звонил один и тот же голос. И оба раза – в день убийства.
– Это был мужской голос или женский?
– Мужской. Он, конечно, не представился. Попросил позвать Ларису Демьянову и все.
– Она разговаривала с этим человеком при вас?
– В общем – да, но телефон стоит вон в том углу на тумбочке, а я не прислушивался специально, так что о самом разговоре ничего сказать не могу. Извините.
– Хорошо. А как она сама выглядела во время разговора? Ну, была веселая, или испуганная, или, может быть, равнодушная?
– Нет, ничего из этого не подходит. Она была… возбужденная, как будто сгорала от нетерпения.
К сожалению, это было обычное состояние Ларисы. Она всегда находилась в возбуждении и такое определение мало о чем мне говорило. Но испуганной она не была. Значит, хоть она и не доверяла звонившему, но его не боялась. Это ее и погубило…
ГЛАВА 31
На Портовой, 8 я обнаружила поликлинику, что меня несколько озадачило. Что понадобилось здесь Демьяновой? Потоптавшись возле регистратуры, я углядела на стене большой лист ватмана, на котором были перечислены фамилии врачей, закрепленные за ними участки и время приема. Фамилию Пилкиной я обнаружила на третьей строчке сверху. Значит, Пилкина М. С. – это врач. Час от часу не легче. Сверившись с таблицей и посмотрев на часы, я узнала, что сейчас как раз ее приемные часы. Нужный кабинет располагался, судя по всему на втором этаже и я отправилась туда, понятия не имея, что именно скажу этой незнакомой женщине.
Возле кабинета выстроился ряд весьма потрепанных стульев, но ни одного пациента не было. Это облегчало мою задачу. Я постучала и вошла. Высокий мужчина в белом халате обернулся на звук и мы уставились друг на друга с растерянными улыбками. Я так растерялась при виде симпатичного медбрата, приезжавшего в наш институт с бригадой доноров, что не сразу заметила сидящую за угловым столом пожилую строгую женщину. Она подняла голову от бумаг и спросила:
– Вы с какого участка?
– Ни с какого. – Выпалила я растерянно. – Мне нужна Пилкина.
Женщина побледнела и переглянулась с Гошей, который снова улыбнулся мне, на этот раз его улыбка была извиняющейся.
– Боюсь, у тебя ничего не получится. – Сказал он. – Пилкиной нет.
– А когда она будет?
– Боюсь, что уже никогда. – Немного неуверенно сказал он и снова посмотрел на сидящую в углу женщину, словно спрашивая у нее совета.
– Она здесь больше не работает? – Проявила я чудеса догадливости.
– Да нет, понимаешь, дело в том, что она… погибла несколько дней назад. Автомобильная катастрофа.
– Боже мой, только не это! – Чуть не плача, простонала я. Как это случилось?
– Точно не знаю. Наверное, она не справилась с управлением. От ее Окушки мало что осталось после того, как она врезалась в бетонное ограждение. Я и не знал, что вы знакомы;
– Почему тебя это удивляет?
– Когда мы были у вас, вы даже словом не перемолвились, вот я и подумал…
– Так это была та самая девушка, что приезжала вместе с тобой за донорской кровью?
– Ну да. Так ты не знала? Но тогда…
– Я, собственно, только хотела узнать, была ли здесь журналистка. – Быстро проговорила я.
– Так вы из того самого мединститута? – Неожиданно вмешалась молчавшая до сих пор женщина. – Ну и дела у вас творятся. Она неодобрительно поджала губы. – То студентки пропадают, то выясняется, что сотрудники больны всякой гадостью.
