Прервавшись в середине этой мысли, Нат медленно выпил глоток кофе.
— Много позже я открыл это заведение, узнав Рейка с несколько иной стороны. Не как человека-легенду. Меня больше не накручивали. Перестав нуждаться в его крике, я стал восхищаться этим старпером. Да, Эдди Рейк — не подарок, но он человек. Когда умер Скотти, Рейк тяжело переживал, а ведь ему было некому раскрыть душу. Он много молился и ходил к мессе каждое утро. Наверное, ему помогали книги — там открывался новый мир. Он утонул в чтении, в сотнях книг, возможно, тысячах.
Нат сделал еще один быстрый глоток.
— Мне его не хватает. Его, сидящего там, в углу, и рассуждающего о книгах или авторах. О чем угодно — только бы не говорить о футболе.
Негромко брякнул звонок на входной двери. Нат пожал плечами:
— Один черт нас найдут. Хочешь что-нибудь? Может, оладьи?
— Нет, я поел в «Ренфроуз». Там по-прежнему. Та же грязь, то же меню. И мухи те же.
— И «болелы», которым неймется из-за того, что команда опять играет с поражениями.
— Угу. Ты ходишь на футбол?
— Не-а. Если ты единственный открыто признанный гей в городе, то начинаешь остерегаться толпы. Люди таращатся, показывают пальцем, уводят детей. Я свыкся, но предпочитаю избегать этих сцен. Наконец, я либо пойду один, что неинтересно, либо могу привести с собой пару, что точно сорвет игру. Представь: я иду с каким-нибудь симпатичным молодым человеком, и мы держимся за руки. Побьют камнями.
— Как ты вообще дошел до такой жизни? Здесь, в нашем-то городе?
Отставив кофе, Нат засунул руки поглубже в карманы джинсов.
— Не здесь, старик. Когда окончил школу, я какое-то время пожил в округе Колумбия, где быстро понял, что к чему. И я не дошел до такой жизни, а выбил в нее дверь. Устроился работать в книжный магазин, научился бизнесу. Пять лет жил на всю катушку и ни в чем себе не отказывал. Потом я устал от города. Если честно, потянуло домой. Начал болеть отец, и я решил вернуться. Был один долгий разговор с Рейком. Я рассказал ему правду. Эдди Рэйк — первый, кому я открылся.
— Как он реагировал?
— Сказал, он мало что знает про геев, но раз уж я сам понял, кто я такой, остальные идут к черту. «Иди и живи своей жизнью, сынок». Еще он сказал: «Одни возненавидят тебя, другие полюбят, но большинство останется безразличным. Это касается одного тебя».
— Очень похоже на Рейка.
— Старик, его слова придали мне мужества. Потом Рейк убедил меня открыть магазин, а когда показалось, что я сделал большую ошибку, он начал часто приходить в мое заведение — и об этом месте заговорили. Одну минуточку. Не уходи!
Нат метнулся ко входу в магазин, где ждала очень пожилая дама. Он вежливо, более чем дружелюбным голосом назвал ее по имени, и оба тут же закопались в книгах.
Обойдя прилавок, Нили налил себе еще чашку ароматного варева. Вернувшись, Нат сказал:
— Приходила миссис Ундервуд, она вечность командовала нашими уборщиками.
— Помню.
— Сто десять лет, и она любит эротические вестерны. Прикидываешь?.. Работая в книжном, узнаешь много чего хорошего. Она решила — здесь можно покупать, раз у меня тоже есть секреты. Плюс в сто десять лет она, наверное, уже не того… — Нат положил на тарелку толстую лепешку с черникой. — Кусни.
Разломив лепешку, он выставил тарелку на прилавок. Нили взял кусочек поменьше.
— Сам это печешь? — спросил он.
— Каждое утро. Покупаю замороженные — и в микроволновку. Никто не понимает разницы.
— Неплохо. Ты давно виделся с Кэмерон?
Прекратив жевать, Нат озадаченно уставился на Нили.
— С чего ты вдруг заинтересовался Кэмерон?
— Так вы ведь дружили. Просто интересуюсь.
— Надеюсь, тебя мучает совесть?
— Так и есть.
— Хорошо. Надеюсь, тебе больно?
— Может быть. Иногда.
— Мы переписываемся. Все отлично, она живет в Чикаго, замужем, и у нее две маленькие дочки. И все-таки почему ты спросил?
— Я не могу спросить об однокласснице?
— Их почти две сотни. И почему-то первой, о ком ты спросил, оказалась она.
— Прости, пожалуйста.
— Нет, я хочу знать. Нили, скажи, почему ты спросил о Кэмерон?
Нили молча бросил в рот несколько крошек. Затем пожал плечами и улыбнулся:
— Ладно, я думал о ней.
— И ты думал о Скример.
— Как можно ее забыть?
— Ушел с бабенкой, легко получил свое, а на длинной дистанции вдруг выяснил, что ошибся.
— Признаю, был молодой и глупый. Хотя, конечно, весело погуляли.
— Ты был весь из себя, настоящий американец. Нили, в нашей школе ты мог гулять с любой девчонкой. Ты отказался от Кэмерон, потому что волочиться за Скример казалось круто. Я тебя ненавидел.
— Да ты что, Нат? Правда?
— До самых печенок. С ней мы дружили с детского сада, еще до твоего появления в городе. Она знала что я не такой, как все, и она всегда меня защищала. А я старался защищать ее. Кэмерон сделала большую ошибку — влюбилась в тебя. Но Скример решила, что ей нужен настоящий американец. Юбки стали короче, кофточки теснее — и ты спекся. Мою обожаемую Кэмерон бросили.
— Прости, что напомнил.
— Да, старик… Поговорим о чем-нибудь еще.
Наступила томительная минута, когда обоим казалось, что говорить не о чем.
— Погоди, еще увидишь кое-кого, — сказал Нат.
— Она симпатичная?
— Скример выглядит престарелой девушкой по вызову, пусть и не самого дешевого разряда. Каковой, вероятно, и является. А Кэмерон — классная.
— Думаешь, она приедет?
— Вполне возможно. Мисс Лайла научила ее играть на пианино.
Нили никуда не собирался, но, быстро взглянув на часы, все-таки сказал:
— Нат, нужно бежать. Спасибо за кофе.
— Спасибо, что зашел, Нили, мы отлично посидели.
Мимо стоек и полок они зигзагом пробрались к выходу. Нили остановился у двери.
— Послушай, мы с ребятами вечером ходили на трибуну. Вроде ночного бдения — пиво, рассказы про войну. Не желаешь присоединиться?
— Было бы неплохо. Спасибо.
Нили открыл дверь и шагнул через порог. Неожиданно Нат поймал его за руку:
— Нили, я соврал насчет ненависти.
— Почему?
— Это невозможно. Ведь ты — наш всеамериканский герой.
— Нат, те времена ушли в прошлое.
— Пока Рейк не умер — нет.
— Передай Кэмерон, что я хотел ее видеть. Есть о чем поговорить.
