Скачки в тот день были так себе, что не помешало мне сделать несколько ставок и проиграть. Элли сказала, что так мне и надо: играть на скачках — все равно что прыгать с утеса.
— И посмотри, куда тебя это завело! — добавила она.
— И куда же?
— В когти Дженсера Мэйза.
— Ну, больше он с меня ничего не получит.
— Интересно, что было вначале, игра или скачки? — спросила она.
— Вся наша жизнь — игра, — ответил я. — Яйцо оплодотворяется самым быстрым сперматозоидом... Элли рассмеялась.
— Скажи об этом цыплятам!
Это был один из тех дней, когда всякая чушь имеет смысл. Минти с Уорреном то и дело уходили выпить с приятелями, и мы часто оставались наедине, что меня очень устраивало. Когда скачки закончились, мы уселись на самом верху трибун и стали смотреть на ипподром. Солнечный свет постепенно угасал, становясь поочередно желтым, розовым, алым... Стайки фламинго на озерцах внутри скакового круга из бледно-розовых сделались ярко-красными, и небо, отраженное в воде, сверкало серебром и золотом.
— А в Лондоне сейчас наверняка снег идет, — сказал я. После обеда, когда стемнело, Уоррен отвез нас в дальний конец ипподрома, туда, где проходил аукцион. Прожектора освещали обстановку, значительно более грубую, чем на ипподроме. Пряничный домик — это для туристов. А торговля лошадьми прочно стоит на земле.
Аукцион состоял из трех частей, соединенных короткими тропинками, протоптанными как бог на душу положит, и барами под открытыми навесами, пользующимися большим успехом у публики: арена аукциона, выводной круг и длинные конюшни, где жевал сено будущий товар, терпеливо снося тычки и понукания людей, заглядывающих в зубы.
Уоррен первым делом направился к конюшням. Мы немного побродили вдоль первой из них, пока Уоррен деловито просматривал свой каталог. Минти решительно заявила, что он больше не будет покупать лошадей, пока не разберется, что делать с теми, с битыми коленями.
— Хорошо-хорошо, дорогая! — успокаивающе сказал Уоррен, но блеск в его глазах сулил большой урон его банковскому счету.
Я с интересом рассматривал выставленных на продажу лошадей. От трех лет и старше, все они уже участвовали в скачках. Уоррен сказал, что лучшие торги — это аукцион двухлеток в конце месяца. А Минти сказала, что лучше бы он немного подождал и посмотрел, как они себя покажут.
Дальний конец конюшен был плохо освещен, и лошадь, стоявшая в последнем деннике, была такая темная, что поначалу мне показалось, будто денник пуст. Потом в темноте блеснул глаз, конь переступил с ноги на ногу, и на гладком крупе сверкнул отблеск света.
Конь был черный. Совсем как Энерджайз.
Сперва я присмотрелся к нему потому, что он был черный, а потом, когда разглядел его получше, с удивлением понял, что он действительно очень похож на Энерджайза. Очень похож.
Благодаря этому сходству идея, которую я давно вынашивал, наконец оформилась окончательно. Я с трудом сдержал смех. Эта лошадь — дар богов, а дареному коню в зубы не смотрят...
— Что вы тут нашли? — добродушно спросил подошедший Уоррен.
— У меня дома стиплер — точно такой же. Уоррен посмотрел на круглый ярлык, прилепленный на круп лошади. Номер шестьдесят два.
— Номер шестьдесят два... — пробормотал он, листая каталог — Вот он. Черный Огонь, пятилетний мерин. Хм...
Он быстро просмотрел все, что говорилось о достижениях и родословной коня.
— Довольно никчемный конь. И, похоже, всегда был такой.
— Жаль.
— Ага. — Уоррен отвернулся. — А вот тут есть ужасно славный рыжий жеребчик...
— Уоррен, нет! — с отчаянием воскликнула Минти. Мы вернулись назад, посмотреть на жеребчика. Уоррен разбирался в лошадях не лучше моего. Кроме того, первое, что я прочел в каталоге, — это недвусмысленное предупреждение аукционеров, что администрация не гарантирует качества покупки. Другими словами, если купишь хромого ублюдка — сам дурак.
— Не обращайте внимания! — жизнерадостно сказал Уоррен. — Пока вы не забрали купленную лошадь, вы можете обратиться к ветеринару, чтобы он ее осмотрел, и, если что-то будет не так, вы можете расторгнуть сделку. Только это надо сделать в течение суток.
— Это хорошо...
— Конечно! Можно даже рентген сделать. Битые колени видны на рентгеновских снимках. Такие лошади могут ходить и выглядеть вполне здоровыми, но в скачках они, разумеется, участвовать не могут.
— Так что же такое битые колени? — насмешливо вздохнула Элли.
— Трещины и ушибы в коленном суставе.
— Это от падения? — предположила Элли.
— Нет! — добродушно рассмеялся Уоррен. — От того, что лошадь слишком много гоняли галопом по неровному грунту.
Я снова позаимствовал у Уоррена каталог, чтобы внимательнее ознакомиться с правилами, и обнаружил, что ветеринарному осмотру в течение суток подлежат только племенные кобылы, что на покупки Уоррена не распространяется. Я осторожно сообщил об этом Уоррену.
— Тут сказано, — заметил я нейтральным тоном, — что разумно попросить ветеринара осмотреть лошадь до покупки. Потом уже поздно.
— Да? — Уоррен взял каталог и вгляделся в мелкий шрифт. — Да, похоже, вы правы. Эта новость его не обескуражила.
— Вот видите, как просто попасть впросак на аукционе!
— Надеюсь, ты об этом не забудешь, — многозначительно сказала Минти.
Уоррен, похоже, на самом деле несколько охладел к мысли о покупке рыжего жеребчика. А я вернулся назад, чтобы еще раз взглянуть на Черного Огня, и обнаружил юношу в джинсах и грязной, провонявшей потом рубахе, который заносил в денник ведро с водой.
— Это ваша лошадь? — спросил я.
— Не-а. Я просто конюх.
— Что он делает чаще, кусается или лягается? Парень ухмыльнулся.
— По-моему, он чересчур ленив что для того, что для другого.
— А не могли бы вы вывести его из этого темного денника, чтобы я осмотрел его при свете?
— Конечно!
Парень отвязал недоуздок от кольца и вывел Черного Огня на центральную аллею, где ряд электрических фонарей уныло освещал длинное здание конюшни.
— Вот, смотрите, — сказал он, заставив лошадь встать так, словно ее должны были фотографировать. — Недурен, а?
— На вид — да, — согласился я.
Я придирчиво осмотрел коня, ища различия. Но он был точно такой же. Тот же рост, те же изящные формы, та же немного щучья голова. И весь черный как уголь. Я подошел и похлопал его. Конь перенес это стоически. Может, он и вправду такой смирный. А может, это транквилизаторы.
У большинства лошадей на голове и на шее шерсть образует завитки. Количество и форма завитков вписывается в паспорт как отличительный признак. У Энерджайза завитков не было вообще. У Паделлика тоже. Я внимательно осмотрел лоб, шею и плечи Черного Огня, провел пальцами по шкуре. Насколько я мог видеть при этом тусклом освещении и чувствовать на ощупь, у него тоже не было завитков.
