— Вы очень любезны, но я взяла машину в прокате.
— Тогда запишите адрес: Белл-авеню, семнадцать, рядом с эксперт-школой. У вас есть карта?
— Да, конечно.
— Тогда вы без труда найдете меня, вам нужно будет ехать через Беверли-Хиллз.
— Хорошо, до встречи.
* * *
Лос-Анджелес
21 мая
12 час 25 мин
— Мы едем в Венецию, — объяснял мне Джеймс Голдсмит, когда мы в его открытом «Кадиллаке» катили по залитому солнцем прибрежному кварталу южной Калифорнии. Яркая морская лазурь ослепительно прыскала в глаза всякий раз, когда образовывался проем между пышной экзотической зеленью садов, в которой тонули белостенные виллы.
Голдсмит, которому можно было дать лет тридцать пять, выглядел подтянуто и молодцевато. Широкий лоб с небольшими залысинами, умные добрые глаза, крупный нос с горбинкой и твердые линии подбородка говорили одновременно о его силе, проницательности и мягкости. С его загорелого лица не сходила доброжелательная улыбка.
— Этот квартал, — продолжал Голдсмит, — построил известный бизнесмен Альберт Кинни. Ему захотелось воспроизвести здесь красоту знаменитого итальянского города.
Я всей грудью втягивала в себя свежий морской воздух. Мне казалось, что моя кожа на плечах и открытой спине на глазах покрывается калифорнийским загаром.
— Это очень интересно, но я бы хотела спросить вас о другом.
— Спрашивайте, я к вашим услугам. — Голдсмит повернул ко мне лицо.
— Меня интересует Авраам Бронштейн. Что вы можете о нем сказать?
Голдсмит ненадолго задумался.
— Даже не знаю, с чего начать?
— Я вам помогу. Кажется, Бронштейн обманывал Эрика?
— Да, и Эрик знал это.
— Знал?
— Да, знал, чему вы удивляетесь? — пожал плечами Голдсмит.
— Почему же тогда он не избавился от него?
— Бронштейн совладелец компании, для того чтобы освободиться от него, Горбински должны выкупить его долю.
— А что, они не могли этого сделать?
— Если вы имеете в виду, достаточно ли у них для этого денег, то не сомневайтесь в этом. Просто нужны веские причины, ведь Бронштейн добровольно не продал бы свой пай в компании. Эрик ждал подходящего момента, чтобы поймать его на махинации. Кроме того, Авраам ухлестывал за его женой, но это было на руку Эрику, потому что он давно хотел развестись с ней. — Голдсмит многозначительно посмотрел на меня и затормозил у ресторана «Голден Гейт», расположенного на небольшой возвышенности, с которой открывался шикарный вид на океан.
Мы заняли столик на открытой террасе, под тростниковым навесом. Внизу, на выбеленном солнцем песке лежали, стояли, ходили отдыхающие, чьи бронзовые тела полировало жаркое калифорнийское солнце. У самого берега, на специально огороженном участке, плескались дети.
Сделав заказ, Голдсмит прервал мое рассеянное созерцание.
— Вон за той дюной, — он немного привстал, указывая рукой в восточном направлении, — тренируются серфингисты, — и без всякого перехода добавил: — Я заказал вам «Берингер», а себе — «пину коладу».
— Берингер — это вино? — спросила я, чувствуя себя не в своей тарелке.
— Одно из лучших, — коротко и авторитетно ответил Голдсмит, — нежное и хорошо освежает.
Что из себя представляет «пина колада», я, слава богу, знала — текила с ананасовым и кокосовым соками.
— Как вы думаете, Бронштейн способен на убийство? — задала я Голдсмиту вопрос, которым так докучала Дроздову.
— Я не питаю к нему симпатии, — смело начал Голдсмит, — но затрудняюсь сказать определенно. Наверное, многие в экстремальных условиях способны на отчаянный поступок. Мне кажется, Бронштейн оказался как раз в такой ситуации, — закончил он прямым намеком.
Я усмехнулась про себя и принялась за зеленый салат, приправленный сыром «пармезан» и лимонным соком. Меня еще ждала рыба под «гуакамоле» — соусом из авокадо и сока лайма.
Голдсмиту принесли «тако» — две мексиканских маисовых лепешки, одна из которых была начинена цыпленком, а другая — помидорами.
«Значит, все-таки способен… Надо бы выяснить, когда Бронштейн последний раз был в Тарасове».
— Мистер Голдсмит, — начала было я, но он прервал меня:
— Можно просто Джеймс. О'кей?
— О'кей, Джеймс, а теперь расскажите мне о жене Эрика, вы ведь знаете ее?
— Она живет в Джерси-Сити, Нью-Джерси, в квартире, которую купил ей Эрик.
— Как получилось, что они поженились?
— Эрик познакомился с ней в Париже в галерее Поля Вилану. Поддался ее обаянию, увидел несколько ее работ, влюбился, одним словом. Со стороны-то было виднее, что она за человек, но он никого не желал слушать. Он даже от отца скрыл, что женился, потому что Джон тоже возражал. По-моему, он до сих пор ничего не знает о женитьбе сына.
Вот почему Джон не сказал мне, что Эрик женат.
— Я разговаривала с ее сестрой в Тарасове, она поведала мне о неурядицах в семейной жизни Эрика и Натальи. Вы что-нибудь знаете об этом? — спросила я Голдсмита, глядя прямо ему в глаза.
— Эрик очень переживал за Наталью, ведь она употребляла кокаин. Я помог ему найти подходящую клинику для нее. Наталья прошла курс лечения. Но она — существо неблагодарное.
— Что вы имеете в виду?
— Наталья затаила злобу на Эрика, считая, что он специально упрятал ее в клинику, чтобы свободно заводить интрижки с женщинами. Эрик пользовался успехом у дам… — Голдсмит лукаво покосился на меня.
— Он что, действительно ей изменял? — полюбопытствовала я, хитро сощурив глаза.
— Сначала — нет, только потом, когда понял, что ошибся с ней.
— Она часто бывала в России?
— Раза два-три за все это время, я думаю, — неуверенно ответил Джеймс.
— А что вы знаете о делах Эрика, связанных с картинами и антиквариатом?
— Он как-то зарабатывал на этом, может быть, Ридли Торнтон мог бы просветить вас в этом вопросе. Он выставлял на продажу картины, которые Эрик привозил из Европы.
— Где я могу его найти?
— В Нью-Йорке, на Пятьдесят седьмой улице у него галерея, а живет он в особняке на Бикмэн-стрит.
— Где это?
— В районе Ист-Ривер, я дам вам адрес и телефон, — сказал Джеймс.
Мы уже приступили к десерту. Я поглощала замороженный йогурт, а Голдсмит заказал себе холодный лонг-айлендский чай. Я полюбопытствовала, что он собой представляет, и Голдсмит терпеливо объяснил мне, что в его состав входят джин, водка, кола и лимон.
* * *
