Сплошное натуральное дерево снаружи и внутри — сколько же это может стоить?!
Паркетные полы, дубовые двери, камин, кожаные диваны и кресла, книжные полки, скульптуры и картины, керамика…
Совершив пробежку по лесу, я приняла душ, позавтракала и, устроившись на диване с журналами, стала ждать звонка Джона. Вскоре он позвонил.
— Доброе утро, как спалось? — приветливо спросил Джон.
— Отлично, как у себя дома.
— Я говорил с Патриком Овераллом, он готов принять вас в двенадцать тридцать. На всякий случай запишите его телефон. — Он продиктовал мне номер.
— Благодарю вас, — только и могла ответить я.
— Тогда до вечера, у меня много дел, — уже более сухо произнес Джон.
* * *
Нью-Йорк
27 мая
11 час 47 мин
Белый «Понтиак» внушительных размеров оказался на удивление маневренным, о скорости я и не говорю. Несколько раз я превышала на трассе разрешенный предел в сто десять километров. Казалось, я плыла над поверхностью дороги, не чувствуя никакого дискомфорта из-за огромной скорости, которую позволяла развивать Хенри-Хадсон-Парквэй. До самой Спринг-стрит я вдохновлялась меняющейся от пирса к пирсу панорамой Гудзона.
Контора Патрика Овералла находилась на шестнадцатом этаже одного из небоскребов на Норфолк-стрит. Мне пришлось проехать на пару кварталов дальше, чтобы найти паркинг. Ровно в двенадцать тридцать я ступила на синтетический ворс ковра в приемной кабинета Патрика Овералла.
— У меня назначена встреча с мистером Овераллом. Моя фамилия Иванова.
— Проходите, мистер Овералл ждет вас.
* * *
В небольшой закусочной возле Линкольн-сквер стоял обычный для подобных заведений гвалт. Необычным было, пожалуй, только то, что время ленча давно миновало, и я затруднялась объяснить, чем было вызвано подобное оживление в столь неурочный час.
Проглотив нехитрый обед, набрала номер Бронштейна, надеясь, что изолированное пространство телефонной кабинки обеспечит приемлемую слышимость.
— Бронштейн у телефона, — услышала я в трубке голос неуловимого Авраама.
— Добрый день, — я с удовольствием заговорила на «великом и могучем», — меня зовут Татьяна Иванова, я частный детектив. Джон Горбински поручил мне расследование гибели своего сына, мне необходимо встретиться с вами, это срочно.
— Но я занят. И потом, не представляю, чем могу вам помочь?
«Что это? — подумала я с негодованием. — Тупость, бессердечие, малодушие или криводушие?»
— Я к вам подъеду через полчаса, — не обращая внимания на его отнекивание, сказала я.
— Я сейчас уезжаю на встречу с клиентом, освобожусь поздно.
— Мы могли бы встретиться у вас дома, — настаивала я.
— Боюсь, что это невозможно, — продолжал уклоняться Бронштейн.
— Почему?! — с нескрываемым раздражением спросила я.
— Я сегодня не буду дома, — устало выдохнул Бронштейн.
— Назовите адрес, по которому я смогла бы вас найти. Любое время и место, мне все равно… — послав к черту этикет, почти кричала я в трубку.
— Что за упорство?! — недоумевал или играл в недоумение Бронштейн.
— Вы отдаете себе отчет в том, что, уклоняясь от встречи, вы тем самым создаете себе ненужные проблемы? Речь идет об убийстве, а не о рыбной ловле.
Если бы он сейчас оказался рядом, я бы разбила об его упрямую башку телефонную трубку. Мне все-таки удалось взять себя в руки.
— Хорошо, назовите время, когда мы можем поговорить, — уже спокойным тоном сказала я.
— Во всяком случае, не сегодня.
— Когда вы найдете для меня время?
— Ну, скажем, завтра, после обеда. Вас устроит?
— Устроит, если вы не можете встретиться раньше.
— К сожалению, не могу. Я жду вас завтра в три часа, в офисе.
— Хорошо, договорились, — сказала я, стирая со лба испарину.
Когда положила трубку, у меня было такое ощущение, будто я в одиночку разгрузила вагон дерьма — и тяжело, и мерзко.
На обратном пути я гнала как сумасшедшая, за что и поплатилась изрядным количеством баксов. Вежливый полицейский, поинтересовавшись, в порядке ли я, спросил, с какой скоростью я ехала. Я честно призналась, что не знаю. Тогда он сообщил мне, что я двигалась со скоростью сто шестьдесят километров в час, что на пятьдесят километров превышает разрешенную, невозмутимо выписал штраф и пожелал счастливого пути.
* * *
Ванна — неплохое место для отдыха, тем более такая, как у Горбински. Холодный белый и черный мрамор стен подействовал на меня с такой же бесстрастной убедительностью, с какой первое столкновение с грубой жизненной правдой развеивает трепетные подростковые иллюзии. Горячая вода, в которую я опустилась, быстро смыла остатки моего раздражения, виновником которого явился Бронштейн.
Почему он оттягивает встречу? Чем так занят? Поездка в Париж только убедила меня в том, что двигаюсь в правильном направлении… Бронштейн, эта заблудшая овца, не выходил у меня из головы. В той колоритной и вполне отчетливой картине, которая сложилась у меня в уме, для него как бы не было места. И все-таки, подобно горошине под перинами у принцессы, он беспокоил меня, постоянно держал в напряжении.
Ладно, оставим его до завтра…
Вытерев руки, я взяла телефонную трубку и набрала номер в Тарасове.
— Алло.
— Мариша, привет!
— Тань, ты, что ль? Ты откуда?
— От верблюда. Мне срочно нужна твоя помощь, учти, звонок международный, поняла? С меня сувенир из Штатов.
— Я тебя внимательно слушаю.
— Возьми карандаш и бумагу, записывай. Кому шестнадцатого мая сего года звонили из Парижа с телефона восемь, восемь, пять, два нуля, сорок шесть? Записала?
— Я че-то не пойму, ты из Штатов или из Франции?
— Кончай трепаться, приеду, расскажу, да, и еще адрес этого абонента, поняла?
— Да поняла, поняла. Перезвони через часок.
Я нажала кнопку «отбой» и положила трубку. С Мариной Журавлевой я познакомилась, когда помогала ее мужу выпутываться из разборок с бандитами. Работала она на телефонной станции, и я иногда пользовалась ее услугами. Она была веселой, непосредственной и великодушной.
— Алло, это ты? — спросила Марина, когда я перезвонила ей снова.
— Я. Узнала?
— Коваленко Павел Павлович, улица Рыбинская, дом сорок два. Еще что-нибудь интересует?
— Спасибо, Мариша, ты меня выручила.
Следущим человеком, которому я позвонила, был Король.
